Трудовая миграция: проблемы интеграции в российский социум и преодоления негатива со стороны принимающего населения

Наличие значительного количества трудовых мигрантов (исчисляемого в миллионах, легального и нелегального) становится источником социальной напряженности и фоном бытовых конфликтов.  

В результате отсутствия работы по интеграции и адаптации мигрантов они являются потенциально криминогенной, не подчиненной никаким законам группой. В то же время, широко распространяющаяся на этом фоне среди коренного населения ксенофобия является серьезной угрозой межнациональному и межконфессиональному миру в России.

Экономические предпосылки миграции

В настоящее время миграция превращается в одну из ключевых проблем, затрагивающих сферы экономики, демографии, общественного мнения, программы модернизации России. Число трудовых мигрантов  оценивается минимум в 10 миллионов, и они изменили рынок  труда и демографическую ситуацию в России, по всей видимости, безвозвратно. Поскольку численность рабочей силы в России сокращается примерно на миллион в год, а численность детей в современной Росси примерно два раза меньше, чем в СССР, то замены внешней миграции не предвидится. С другой стороны, численность рабочей силы в республиках СНГ растет быстрее рынка труда, во многих из них сохраняется нестабильность. Поэтому и для мигрантов не существует реальной альтернативы российскому рынку труда. Большинство из этих мигрантов прибывает из мусульманских республик СНГ.

Исторические аспекты миграции

Интенсивная миграция в Россию не является абсолютно новым историческим явлением. Наша страна и ранее переживала подобные ситуации. Немалая часть городских мусульманских общин Нижнего и Среднего Поволжья, Сибири, Урала, Центральной России имела значительную мигрантскую составляющую, в настоящее время полностью ассимилированную. Практически вся масса среднеазиатского, арабского, турецкого населения, прибывавшего в эти регионы, полностью интегрировалась в российский (российско-мусульманский) социум в течение жизни 1-максимум 2 поколений. Исключение составляли лишь иранцы и азербайджанцы – шииты, которые существенно дольше сохраняли свою самостоятельность.

Исторически со времен Екатерины II адаптацией мигрантов занималось татарское духовенство (так оно называется в законах) в мечетях и медресе. Обеспечение лояльности со стороны коренных мусульман России, прибывающих в Россию мусульман и поддержание авторитета нашего государства  в мусульманских государствах стали ключевыми задачами для созданного Екатериной II в 1788 г. Оренбургского магометанского духовного собрания. Российское  государство признавало религиозную идентичность мигрантов, но требовало при этом подконтрольности  идей и повседневной жизни прибывающих мусульман лояльному Империи духовенству. Махалли-мусульманские общины обладали полнотой информации о происходящих среди мусульманах процессах. При этом мигранты могли здесь рассчитывать на помощь при контактах с властями и трудоустройстве.

Факторы, усугубляющие проблему миграции

Основное отличие с современностью заключается в том, что в более ранние исторические эпохи явно выделялся внутрироссийский мусульманский проект, реализуемый в том числе в неинституциональных формах. Сегодня ситуация изменилась – институты, представляющие собственно российские модели ислама оказались в значительно худшем положении, чем их импортные аналоги. Организационно разобщенные, постоянно подвергаемые нападкам и травле в СМИ, они с трудом выдерживают напор. За собственно российские модели выдаются или нежизнеспособные симулякры, не обладающие никакой привлекательностью, особенно для молодежной среды, либо очень узконационально направленные (по определению не могут способствовать интеграции мигрантов).

При этом  российским мусульманским лидерам предлагают признать приоритет над собой шейх-уль-ислама Азербайджана, что окончательно низведет российский ислам на третьесортное периферийное положение, и лишит его последней возможности влиять на мигрантов. Так как другой возможности интегрировать их (Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан, Азербайджан, Афганистан, Турция) просто нет, при подобном развитии событий мы получаем потенциально взрывоопасную массу, в принципе не способную к интеграции (т.к. мы сами уничтожим последний их шанс на это).

Проталкиваемая некоторыми деятелями идея о том, что единственной моделью интеграции мигрантов-мусульман является смена их религиозной идентичности, не только вредна, но и прямо ведет к маргинализации мигрантов и созданию широкой социальной базы терроризма. Напротив, укрепление уверенности в том, что интеграция в российский социум возможна без смены религиозной идентичности, ведет к массовой интеграции мигрантов.

В настоящее время недостаточным является как число мечетей во многих мегаполисах, так и отсутствие реально функционирующих махаллей. В этих условиях общины мигрантов фактически являются замкнутыми и самодостаточными коллективами. В местах проживания они организуют молельни-мусалли, фактически никем не контролируемые.  Здесь же, а также на рынках и через интернет идет распространение идей, зачастую чуждых российской государственности и традициям российских мусульман. При этом имеющиеся структуры столь гибки и децентрализованы, что механические запреты не могут принести существенных результатов.

При этом большинство мусульман мигрантов испытывает стремление к участию в религиозной жизни в рамках официальных мечетей. Десятки тысяч верующих, собирающихся около Соборных мечетей Москвы и Санкт-Петербурга в дни Курбан-байрамы и Ураза-байрамы, являются здесь яркими примером. Но с этими людьми нужно работать стабильно. В настоящее время наиболее эффективным механизмом адаптации продолжает оставаться использование мечетей не только как места для молитв, но и центров обучения, где мигранты знакомятся с религиозной литературой, традиционной для российских мусульман.

Здесь необходимо отметить, что большинство мигрантов являются представителями тюркских народов, в языковом и культурном отношении близкими к российским мусульманам. В Российской империи с середины XVIII века именно татарский язык занимал все большую роль в процессе обучения, вытесняет персидский и даже частично арабский. Эти делалось для  ликвидации иностранного влияния. К сожалению, в советскую эпоху традиции мусульманского образования в России (кроме как частично на Северном Кавказе) были полностью уничтожены. Современные мигранты, да  и многие российские мусульмане зачастую считают, что российские мусульмане вообще не обладает сколь-либо развитой богословской и культурной традицией. Это открывает возможности для иностранного влияния. Тем более, что радикалы уже перевели свои работы с арабского языка, особенно на русский.

Модели решения проблем

Для комплексной работы в мегаполисах необходимо создание мусульманских культурных центров, по крайней мере, в крупных промышленных центрах, особенно мегаполисах. Здесь наряду с мечетью должны действовать учебные центры. Причем речь здесь может идти не только об обучении религиозным предметам, но и русскому и татарскому языку, российскому законодательству, образу жизни коренного населения региона. В центре мог бы работать центр содействия мигрантам, где они могут получить консультацию по вопросам регистрации, трудоустройства, доступа к правовой, медицинской и иного рода помощи. В случае приезда  к мигрантам семей, их члены тоже могут быть вовлечены в культурно-образовательные программы.

Предлагается  усиление тех внутрироссийских мусульманских институтов, которые способны работать с мигрантами и делают это, но при этом идеологически доминируя над ними (по сути это структуры СМР и ДУМЕР). Идеологическая раскрутка образа героя мусульманина – строителя российской государственности (в т.ч. не только татарина, башкира, кавказца, но и узбека, таджика и т.д.). Создание сети адаптационных центров для мигрантов-мусульман, где им должны прививаться идеи российской мусульманской идентичности. Изучение и тиражирование накопленного опыта (прошлого и настоящего).

Таким образом, мусульманские религиозные структуры в соответствии с традициями российской государственности могут сыграть свою роль в адаптации мигрантов.

Дамир Мухетдинов

Первый заместитель председателя Духовного управления мусульман Европейской части России, кандидат политических наук