Кому нужны этномечети в Москве?

Мир меняется, и мы вместе с ним. Меняется само общество., которое нас окружает, но, как известно, человек – часть этого общества.  

Российские мусульмане также не являются исключением в этом плане. То, что раньше казалось незыблемым, сегодня становится нелепым, и наоборот. Люди переселяются с одного места на другое, где единицами, а где и коллективами, сотнями и тысячами человек. Так и Москва становится все более разнообразной в этническом плане. И в первую очередь изменения затрагивают мусульманскую часть населения столицы – ее мусульманскую общину. Происходит ли ее злонамеренная детатаризация или же все это укладывается в рамки обычного исторического процесса? И что нам в этой ситуации делать? А то, может быть, отделить татарские мечети отдельно, узбекские отдельно, а дагестанские – отдельно. В последних еще и разделение внутреннее сделаем (как некоторых синагогах, где европейские евреи-ашкенази молятся отдельно от грузинских, бухарских и т.д.).

Вообще сам феномен «этномечети» не новый. В какой-то степени этномечетями являлись многие дореволюционные мечети нашей страны, да и советского времени – тоже. Почему в какой-то степени? Дело в том, что они изначально строились в районах компактного проживания мусульман. Если татар – то возникала «татарская мечеть», если азербайджанцев с персами – то персидская (в дореволюционной Астрахани) или шиитская (во Владикавказе). На этом список заканчивается. Хотя среди городского мусульманского населения царской России мы видим и бухарцев, и казахов, и башкир, и дагестанцев. В чем же причина столь резко ограниченных рамок? Дело в том, что представители этих народов без всяких проблем посещали обычные татарские мечети. И трехдворные татары в Астрахани (бухарско-гилянско-индийского происхождения) и узбеки в Каргале, Казани, Москве (Историческая мечеть в Москве является вакфом бухарского купца, а строительство мечеть в Санкт-Петербурге вообще финансировалось эмиром Бухары) и казахи, арабы так же читали намаз в «татарских» мечетях своих городов и слобод, как и «природные татары». Да и кто сейчас скажет, какой нации был Загид Шамиль или дети Джангир-хана? И места хватало на всех. Некоторое исключение составляли шииты, имевшие свои мечети в Астрахани, Владикавказе, но причина здесь не в этничности, а в субконфессиональном своеобразии.  Так же как и в суннитских мечетях в Баку.

В значительной степени есть аналогия  этномечетей, причем уже существующих, и в Москве. Ведь, помимо 4 официальных мечетей, в столице существуют «этномусалли» - помещения для намаза, имеющие явно выраженную этническую окраску. Собственно, они в народе так и именуются: афганская «мечеть», сирийская, бенгальская… Соответственно, ритуальная практика в них соответствует национальным традициям данных народов, то же самое касается и языка хутбы – дари, арабский, бенгальский. Ранее существовали места совершения намаза, где хутба читалась на турецком. По сути дела это варианты консервации этнического и субконфессионального своеобразия, своего рода «парижские пригороды»  в миниатюре. Этномечетью в классическом виде является шиитская мечеть «Инам» с азербайджанским языком службы, которая входит в религиозный комплекс в Отрадном.

Москва не является монополистом в вопросах наличия этномусалля. Такие же имеются в другом крупном мегаполисе – Санкт-Петербурге.  Если в Москве они расположены в местах сосредоточения афганцев, сирийцев и бангладешцев, то здесь они связаны с азербайджанцами и таджиками. Как и в Москве, они привязаны к местам работы, но не проживания. Их постоянными посетителями, как правило, являются люди, недавно приехавшие и не успевшие как следует адаптироваться в новой для себя среде.

Нужны ли этномечети и их подвид этномусалля? На этот вопрос сложно ответить однозначно. Сам по себе факт их образования и существования показывает то, что на определенном этапе без них крайне тяжело обойтись. Сам по себе факт их существования говорит об их необходимости и неизбежности. Основными  их посетителями одних из них являются недавние мигранты, для которых адаптация в иную среду является болезненной и затруднительной. Другие образованы ввиду различий внутри мусульманской общины. При этом не все представители общин, имеющих собственные этномечети, предпочитают посещать именно их. Наверное, наличие этномечетей в городах, где, кроме них, достаточно других мечетей и мусалля, нормально и даже необходимо. В какой-то степени их аналогом являются суфийские, шиитские и другие мечети, образованные не столько по этническому, сколько по субконфессиональному признаку. Между прочим, факт наличия таких мечетей отмечают путешественники и летописцы еще средневековья: аль-Гарнати писал про маликитскую мечеть в Итиле, посещаемую магрибинцами, а ибн Батута и ибн Арабшах упоминают шафиитские мечети в Сарай-Бату; вероятно, последние были связаны либо с упоминаемыми в нем лезгинскими кварталами, либо с иранцами или азербайджанцами, в то время преимущественно шафиитами. В принципе это нормальная практика, в Каире есть даже мечети, образованные по профессиональному признаку – мечети инженеров, мечети полиции. Имеются этномечети и в мигрантских общинах современной Западной Европы, к ним же относятся и отдельные мечети афроамериканского движения Nation of Islam в США.

Другое дело, что не должно происходить замыкание в рамках этой мечети. И для этого следует налаживать и укреплять отношения между джамаатами различных мечетей, независимо от того, по какому признаку они образованы. Налаживать их на самом различном уровне, чтобы не получилось повторения истории парижских пригородов или тому подобной ситуации. Но это уже вопрос социальной ответственности имамов и духовных лидеров, ответственности перед уммой, народом, страной.

И уж тем более странным кажется предложение образовывать этномечети для доминирующего и системообразующего мусульманского этноса на данной территории. Именно с его особенностями (наиболее употребимый среди его представителей язык, субконфессиональные моменты), как правило, связаны элементы культовой практики большинства мечетей региона (населенного пункта), а этномечети служат точками сборки для недавних мигрантов или людей, недавно принявших ислам (афроамериканцы в США). Словом, для людей, еще не освоившихся в общемусульманском социуме, стоящих в стороне от мусульманского мэйнстрима на данной территории. Предложение же создать «татарские этномечети» в Урало-Поволжье, Сибири или Центральной России  выходит на грань абсурда, потому что оно автоматически выводит татар в  положение маргиналов, причем в тех регионах, где татары построили практически всю религиозную инфраструктуру.

Этномечети как явление были, есть и будут, потому что мы все разные, и процесс их образования носит объективный характер. Отношения между ними должны развиваться и укрепляться, иначе мы просто рискуем стать людьми, раскалывающими умму, со всеми вытекающими для нас последствиями. Но относиться к образованию этномечетей все же следует со всей осторожностью, взвешивая все за и против, и уж никак не интенсифицируя этот процесс.

Ахмад Макаров

Руководитель Отдела по работе с общественными организациями и мигрантами ДУМЕР