Каким российским традициям учить мигрантов?

  "История ничему не учит. История наказывает за невыученные уроки". Так сказал великий русский историк Василий Ключевский. Но снова и снова наступаем мы на одни и те же грабли.   

Наша страна сегодня сталкивается со многими проблемами, очень многими. Среди основных из них – депопуляция населения, резкая его нехватка и исходящая отсюда необходимость приглашать на работу и проживание в России сотен тысяч мигрантов из-за рубежа. Вместе с тем возникает и иная проблема: перефразируя Солженицына, как нам обустроить миграцию?  

Тему миграции затрагивают практически все: от политиков до домохозяек, и разговоры об этом ведутся от кабинетов до кухонь. Кто-то опирается на результаты исследований, кто-то просто спекулирует. Последнее мы могли наблюдать на многочисленных «болотных» митингах.

Кто-то искренне пытается помочь, хотя и не знает, как. В последнее время появляется несколько странная информация о роли Русской православной церкви в вопросах адаптации мигрантов. Почему же это представляется странным? Разумеется, мы были бы безмерно благодарны РПЦ за работу в адаптации и культурной интеграции украинцев, белорусов, молдаван, сербов. Но вопрос возникает относительно участия в этом процессе Миссионерского отдела РПЦ, а также того момента, что первый эксперимент почему то проводился на студентах из Малайзии. Именно эти два пункта автоматически ставят под вопрос, не будет ли эта деятельность направлена преимущественно на мусульман?  

Стоит напомнить, к чему привела подобная практика в прошлом.

Как известно, в XVIII веке на территории Волго-Камья активно действовала Новокрещенская контора – структура с государственным финансированием и миссионерскими задачами (закрыта в 1764 г. за растрату казенных денег). Результатом ее деятельности стала массовая христианизация коренных народов Урало-Поволжья, исповедующих анимистические культы (язычников) и появление сравнительно немногочисленной группы новокрещеных татар. Казалось бы, задача по «интеграции» части мусульманского населения империи в унифицированный «православный монолит» была во многом выполнена…

Но факты доказывают обратное. По данным известного российского исследователя А. Можаровского, в ходе пугачевского восстания были убиты практически все священники новокрещенских приходов, причем убиты достаточно жестоким образом (182 человека). При этом убивали их отнюдь не пришлые мятежники, а их собственная «паства». И именно эта паства дала едва ли не наибольший процент участия в восстании от той или иной группы населения. Такие же показатели были лишь у воинских консорций – многих башкирских племен и некоторых групп казачества (понятно, что их мобилизационный потенциал был обусловлен высокой степенью внутренней организованности, кроме того, у них была собственная мотивация). Но это означает, что кто-то подвиг новокрещенов на столь массовое участие в восстании. Кто-то или что-то? Но что могло способствовать этому?

Самое интересное, что мусульмане, оставшиеся верными своей религии такой же сплоченности в участии в восстании не проявляли. Например, та немногочисленная татарская аристократия, что смогла пережить предыдущие преобразования, в основе своей осталась верной престолу. Некоторые этнолокальные группы российских мусульман также уклонились от восстания. Но при этом, те группы, которые, казалось бы, оказались более «интегрированными», по крайней мере, именно так писал Священный Синод, приняли наиболее массовое участие в восстании. Причина, по-видимому,  кроется именно в миссионерской деятельности, которая проводилась по отношению к ним. Именно это послужило причиной массовым убийствам священников в их приходах и вступлению в ряды пугачевцев.

Так почему же, имея перед глазами такой красноречивый пример, мы пытаемся снова наступать на те же грабли – пытаться изменить религиозную идентичность людей. Более того, людей, вынужденных в условиях внешнего давления образовывать социальные сети, формировать собственную инфраструктуру. Причем основная цель этих социальных сетей и инфраструктуры – выжить и сохраниться. Единственное, чего им не хватает для полноты их построения (и объединения между собой) – это образа внешнего врага. Вот именно его мы им и подсовываем.

Но разве есть выход в данной ситуации? Да, есть, хотя и непростой. Не нужно пытаться менять идентичность этих людей (узбеков, таджиков, кыргызов), уезжающих в Россию от экономической и политической нестабильности и неустроенности в своих странах. Надо дать им то, что они скорее примут, больше готовы принять – традиции ислама в России, где мы, ее народы, пусть не всегда ладно, но между собой веками уживались. (Между прочим, о ведущей роли мусульманских религиозных лидеров в плане адаптации мигрантов-мусульман говорил и Президент России).  Причем нередко начинать давать это стоит уже в странах происхождения.

По крайней мере, этот вариант при всей своей сложности (необходимо будет серьезно укрепить инфраструктуру исламских общественных институтов, т.к. нынешняя с подобными задачами просто не справится) воздаст сторицей в дальнейшем. При подобном решении мы вырастим следующее поколение детей нынешних мигрантов патриотами России, а не ее врагами.    

Ахмад Макаров, руководитель отдела по работе с общественными организациями и мигрантами ДУМЕР