Интеграционный потенциал Среднего Урала: этноконфессиональный и языковой аспекты

05.03.2015 13:24

До недавнего времени миграция воспринималась властью и обществом исключительно как временный приезд иностранной рабочей силы, позволяющий восполнять дефицит рабочих рук на низкооплачиваемых профессиях. Мало кто задумывался о гуманитарных составляющих этого процесса, таких как формирование мигрантских субкультур, отсутствие инфраструктуры, позволяющей мигрантам адаптироваться и интегрироваться в российское общество, проблемах детской и женской миграции, влиянии конфессионального фактора и других вопросах. Однако эти проблемы оказалась в центре общественного внимания в последние два-три года в связи со все более ощутимой пропастью, разделяющей россиян и мигрантов, возрастанием взаимного недоверия и отчуждения, ростом бытовой ксенофобии и становящимися все более частыми фактами столкновений на межнациональной почве, массовыми уличными молитвами мусульман-мигрантов в крупных городах во время Курбан- и Ураза-Байрама, заметным изменением этнического облика российских городов (не зря появилась шутка про город «Москвабад»), и, наконец, опасением повторения судьбы Западной Европы, власти которой не смогли найти эффективного механизма интеграции мигрантов.

 

По данным заведующего отделом социально-политических исследований ВЦИОМ, д. ф. н. Л. Д. Гудкова, антипатию к мигрантам сегодня разделяют 68 % россиян ^[2]. Причины высокого уровня раздражения и потенциальной конфликтности по отношению к мигрантам во многом обусловлены именно отсутствием у них элементарных понятий о правилах поведения в общественном транспорте, в магазине, на улице. Это потребовало принятия определенных мер со стороны федерального центра: во?первых, включение на уровне официальных документов миграционной проблематики в систему межнациональных отношений ^[3], во?вторых, принятие законодательных требований к подтверждению мигрантами знания русского языка, а с 2015 г. еще и российской истории и права ^[4], в?третьих, введение терминов «адаптация» и «интеграция» мигрантов в юридический лексикон ^[5]. Однако насколько будут успешны эти меры на региональном уровне, в частности, в Свердловской области, пока сказать сложно. Постараемся проанализировать имеющийся в регионе опыт, оценить стремление самих мигрантов, приезжающих в Свердловскую область, адаптироваться и интегрироваться ^[6], и желание принимающего сообщества включить этих людей в свой состав.

 

Определенную трудность при анализе этого вопроса представляет отсутствие систематического мониторинга межрелигиозных и межнациональных отношений в Свердловской области ^[7], незначительное количество социологических исследований, затрагивающих миграционную проблематику и уклон данных исследований в область экономического, а не гуманитарного аспекта миграции ^[8]. Тем не менее, и имеющийся материал, дополненный полевыми этнологическими исследованиями и наблюдениями, позволяет дать определенную оценку интеграционного потенциала Среднего Урала и оценить имеющиеся риски.

 

Этномиграционные процессы в Свердловской области

 

Ученые, занимающиеся этнодемографией, традиционно отличали Свердловскую область и Пермский край от других территорий Уральского региона ввиду «высокой удельной доли русского населения (87–92 %) и, соответственно, отсутствием серьезных межэтнических трений» ^[9]. Эта тенденция по-прежнему определяет межэтнический климат в регионе, однако, из данных Таблицы 1 видно, что в силу миграционных процессов происходят определенные изменения этнической карты Свердловской области. Главная тенденция — сокращение численности коренных этнических групп и увеличение доли групп тех этносов, для которых Урал не является исторической родиной. Численность славян (русских, украинцев и белорусов) сократилась за 20 лет на 13 %, татар и башкир на 23 %, финно-угорских народов почти в 2 раза. В то же время количество выходцев из Центральной Азии и Закавказья увеличилось в 2 раза, из Восточной Азии (в основном китайцев) в 4,4 раза, с Северного Кавказа — в 1,2 раза. Пока эти этнические группы составляют десятые доли процента от общего количества населения региона, но прослеживается четкая тенденция на их увеличение. Еще раз отметим, что это данные переписей населения. С учетом того, что по данным УФМС по Свердловской области, за последние восемь лет ежегодно в регион приезжает и становится на миграционный учет около от 150 до 200 тыс. иностранных граждан ^[10], численность некоренных для Урала этнических групп значительно выше. По оценкам специалистов, «постоянный приток граждан из других государств со своей культурой, нравами и обычаями, а также своим особенностями демографического воспроизводства, может привести к значительным этнополитическим изменениям и воздействию одной культуры на другую» ^[11].

 

 

 

Таблица составлена на основании данных переписей населения, опубликованных на следующих ресурсах: Лица России — http://www.rusnations.ru/regions/yekaterinburg/; Федеральная служба государственной статистики http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/Do*****ents/Vol4/pub-04—04.pdf

 

Также следует отметить, что репатриация немцев, евреев, эмиграция русских специалистов и студентов в страны Запада (США, Канада, Германия) повлияла на качественный потенциал населения Свердловской области. Только за 1988–1992 гг. Свердловская область потеряла 5992 немцев и 2597 евреев, в середине — второй половине 1990?х гг. эти цифры возросли в несколько раз ^[12]. Более половины мигрантов, выезжающих в эти страны, имеют высшее образование. Среди них — представители таких профессиональных групп, как математики, физики, программисты, биологи, ученые других специальностей, инженеры, представители творческой интеллигенции ^[13].

 

Эти потери сразу стали достаточно ощутимы для региона. Их не смог компенсировать даже приезд из бывших союзных республик значительного числа беженцев и вынужденных переселенцев в 1990?е — начале 2000?х гг., 79,2 % которых были русскими. По данным социологического исследования, проведенного в 2001 г., в профессионально-квалификационном составе почти половина из них (44,5 %) имели незаконченное высшее и среднее профессиональное, а еще 20,1 % — высшее образование ^[14]. Данные на конец 2012 г. свидетельствуют о том, что четверть трудовых мигрантов, приехавших в Свердловскую область, имеют только школьное образование, 12 % — неполное среднее, 42 % — незаконченное высшее и среднее профессиональное, 20 % — высшее образование ^[15] (по другим данным, лишь 12 % трудовых мигрантов, приезжающих на Урал, имеют высшее образование) ^[16].

 

Как справедливо отмечают исследователи, отток высококвалифицированных рабочих, специалистов, ученых, безусловно, наносит значительный экономический, интеллектуальный, а также моральный ущерб региону. Взамен кадровый состав пополняется мигрантами низкой квалификации из стран СНГ, Средней Азии и Закавказья ^[17].

 

К этому стоит добавить, что 60 % иностранных мигрантов до приезда на Урал проживали у себя на родине в сельской местности или небольших городках ^[18], т. е. не имеют опыта проживания в мегаполисе, не знают принятых здесь моделей поведения, что, безусловно, осложняет процесс их адаптации и интеграции. Между тем, сегодня очень распространенной стала ситуация, когда молодой человек из провинции после окончания школы сразу приезжает в Екатеринбург на работу, которую обещают найти родственники. Данная модель наиболее часто встречается среди мигрантов из Узбекистана, проживающих в Ферганской, Наманганской, Бухарской и Самаркандской областях ^[19].

 

Падение уровня образованности мигрантов является общероссийской тенденцией. Как отмечает известный специалист в области миграции Ж. А. Зайончковская, «с возрастанием среднеазиатской компоненты уровень образования мигрантов заметно понизился. Так в 2010 г. только 14,3 % из них имели высшее образование и 23,1 % — среднее профессиональное. Эти показатели самые низкие у мигрантов из Азербайджана и Таджикистана, с высокой сельской прослойкой — 9–10 % и 16 % соответственно. Уровень образования временных трудовых мигрантов, надо полагать, еще ниже. Для населения России была характерна противоположная тенденция: согласно переписи 2010 г. процент лиц с высшим образованием поднялся до 23 % (почти в 1,5 раза против 2002 г.), а с профессиональным средним — до 31 %. Таким образом, к концу 2000?х между мигрантами и россиянами образовался значительный разрыв в уровне профессионального образования, и, как следствие, культуры, что объективно способствует росту ксенофобии» ^[20]. Таким образом, изменение этнического состава и невысокий образовательный уровень мигрантов, по мнению экспертов, являются факторами, способными вызвать напряженность и конфликты.

 

Местные vs приезжие

 

Насколько данное утверждение справедливо для Свердловской области? Как оценивают приезд мигрантов жители Среднего Урала? Ответить на этот вопрос достаточно сложно, поскольку специальных социологических исследований на эту тему не проводилось. Тем не менее, определенные цифры есть. Согласно опросу, проведенному в 2011 г. в Свердловской области социологом Л. С. Карымовой в рамках подготовки кандидатской диссертации, отвечая на вопрос «Как Вы относитесь к приезду в ваш город представителей этнических общностей Средней Азии (из Киргизии, Таджикистана, Узбекистана)?», почти 41 % свердловчан заявили, что не готовы к взаимодействию с указанной категорией этнических общностей. С учетом национальной принадлежности опрошенных, ситуация в 2011 г. выглядела следующим образом: наименее всего желали бы видеть в своих городах приезжих из Средней Азии русские — более половины, украинцы — 40 %, башкиры — 34,5 %, марийцы — 33 %, татары — 22,4, чуваши — 16,5 %. Представители других этнических общностей, в большей степени подпадающие под определение «гостевые», негативных эмоций по поводу приезда указанных этнических общностей не испытывают ^[21].

 

Сходные результаты дал социологический опрос членов и активистов этнокультурных общественных объединений Свердловской области. На вопрос о том, как мигранты влияют на отношения между людьми разных культур, проживающих в Свердловской области, 53,1 % респондентов ответили, что мигранты ухудшают эти взаимоотношения и усиливают напряженность. Четверть опрошенных полагают, что приток мигрантов оказывает положительное влияние на отношения между людьми разных культур. Еще 13 % респондентов полагают, что мигранты не оказывают серьезного влияния на этноконфессиональную ситуацию на Среднем Урале. Очень интересны оценки респондентами количества трудовых мигрантов в регионе. 33 % характеризуют этот показатель следующими словами «много» и «очень много». При этом 67 % респондентов называют конкретное число, совпадающее с реальной ситуацией. 47 % респондентов полагают, что мигрантов в Свердловской области насчитывается от 100 до 500 тыс. чел. 1/3 опрошенных полагают, что в регионе живет и работает менее 100 тыс. чел. А 23 % склонны преувеличивать количество мигрантов, называя цифры от 500 тыс. до более чем 1 млн ^[22].

 

Согласно опросу мигрантов из Таджикистана, проведенному в 2008 г., на вопрос о том, «Как называют Вас и других таджиков местные жители?», респонденты сообщили, что в 40 % случаев к ним обращаются оскорбительно, в 32 % — нейтрально, в 7 % случаев — уважительно. При этом треть респондентов ответили, что местные жители называют их «наркоторговцами» ^[23]. Согласно опросу трудовых мигрантов, проведенному в 2012 г., при ответе на вопрос о том, с каким отношением сталкиваются мигранты при общении с представителями местной власти и полиции, 39,7 % дали негативные оценки, 33,2 % — позитивные оценки, а четверть сообщили респондентам: «разные люди относятся по-разному» ^[24].

 

Сопоставляя приведенные данные различных социологических исследований, с высокой долей достоверности можно заключить, что от 40 до 50 % жителей Свердловской области негативно оценивают приезд мигрантов. С чем это связано? Скорее всего, с образом мигранта, формируемым в средствах массовой информации.

 

 

Составлено по Общественный мониторинг и анализ процессов трудовой миграции из Республики Таджикистан в Свердловскую область. НП Межнациональный информационный центр. Екатеринбург, 2009. — http://research-migration.narod.ru/; Царегородцева Н. В., Старостин А. Н., Главацкая Е. М., Чекурова М. М., Руденкин Д. В. Отчет по выполнению I этапа... С. 177–184; Фадеичева М. Национальная тематика в СМИ Екатеринбурга — http://www.ethnoinfo.ru/nacionalnye-nko-v-publichnom-prostranstve/778?nacionalnaja-tema-v-smi-ekaterinburga

 

Согласно данным таблицы 2, в материалах на этническую и миграционную тематику СМИ Свердловской области значительное внимание уделяют различного рода правонарушениям, совершаемым приезжими (от четверти до двух третей всех сообщений в разные временные периоды). И это несмотря на то, что мигранты совершают всего 2,8 % преступлений от всех, фиксируемых полицией на территории региона ^[25]. Но поскольку единичные преступления, совершаемые иностранцами, нередко носят громкий, даже резонансный характер, то неудивительно, что они получают широкое освещение в СМИ.

 

Употребляемые в СМИ номинации в отношении мигрантов также не идут на пользу образу иностранного работника. Для многих сообщений, в том числе носящих нейтральную окраску, характерны следующие фразы (как правило, цитаты из интервью или документов, реже — авторский текст журналиста): «Во дворах постоянно шатаются подозрительные личности азиатской внешности» (Ura.ru 11.09.2012), «гастарбайтеры из азиатских стран» (Ura.ru 12.09.2012), «Россия потихоньку превращается в Китай»; «Выращивают помидоры с химикатами, едят кузнечиков» (Ura.ru 13. 09.2012), «„конец света“ произошел в результате оплошности гастарбайтеров, проводивших в этом районе ремонтные работы», «таджики оперативно слиняли» (Ura.ru 17.09.2012), «канализационные стоки из переполненной выгребной ямы отравили соседские колодцы. Но хозяева барака уверяют: ничего страшного. Так они прививали на уральской земле китайские традиции. „У нас так положено, выгребная яма есть, в Китае также строится“, — говорит переводчица Ирина Югай» (ГТРК-Урал 12.09.2012), «Жуткая антисанитария: гниющий мусор, рядом спят гастарбайтеры. И всё это на овощебазе, продукты с которой расходятся по всему городу» (4 канал 12. 09.2012), «Русский язык? Конечно. Около института находится старый... здесь много че — парк, озеро, площадь. — Старый-то что? — Старый площадь» (ГТРК-Урал 21.09.2012), «педофил-мигрант получил 14 лет колонии за сексуальное насилие над падчерицей» (Новый регион 18.09.2012), «миграционные службы выслали его на Родину как нелегала» (ГТРК-Урал 27.09.2012).

 

В результате складывается следующий образ мигранта, формируемый данными сообщениями: мужчина из Средней Азии или из Китая, «азиат», плохо говорящий на русском языке, со странными и непонятными местным жителям традициями, нерадивый работник, нелегал, склонный к совершению преступлений. Поэтому тиражируемые СМИ образы мигрантов как лиц, способных совершить противоправное действие, а потому вызывающих недоверие и подозрение, прочно закрепились в массовом сознании и вызывают неприязненное отношение к приезжим.

 

Несмотря на негативное отношение к себе, которое ощущают мигранты от значительной части местного населения, 28 % опрошенных мигрантов в конце 2012 г. заявили социологам о своем желании остаться в России на постоянное место жительства, а еще 17 % указали на иные причины своих миграционных мотивов, которые связаны с долгосрочным пребыванием в России (хочу начать собственный бизнес — 8 %, переезд к семье — 6 %, учеба — 3 %). Т. е. практически половина приезжающих в Свердловскую область хотят тут закрепиться на длительное время. Вот только готовы ли будущие граждане Российской Федерации назвать ее своей второй родиной, любить и защищать в случае необходимости? Вопрос неоднозначный, потому что для многих мигрантов получение российского паспорта продиктовано лишь экономическими соображениями (легче вести бизнес, появляется больше возможностей для заработка, получения пенсий, льгот и т. д.). Об этом, например, большинство мигрантов открыто говорят, когда обращаются в Центр тестирования по русскому языку Горного университета для сдачи экзамена с целью получения сертификата на гражданство. В нашей практике был случай, когда муж, гражданин России, привез на экзамен свою жену, гражданку Азербайджана и десятидневного ребенка (!). На вопрос о том, не может ли его жена прийти на экзамен позднее, когда малышка чуть-чуть подрастет, и риск подхватить какую-либо инфекцию будет ниже, муж ответил, что нет, т. к. скорейшее получение российского паспорта позволит оформить документы на материнский капитал.

 

Специалисты Института экономики УрО РАН, проанализировав ответы мигрантов на вопрос о том, почему они выбрали именно Свердловскую область для своего приезда сюда, обратили внимание следующее: 45 % респондентов сказали, что здесь у них есть друзья и родственники. Опрос мигрантов, проводимый Институтом Кеннана в 2011 г., также выявил, что 44 % мигрантов получили информацию о Екатеринбурге, как городе своего назначения, от друзей, знакомых и родственников, к тому моменту уже находящихся в России. Для Краснодара доля таких мигрантов составила 30 %, для Нижнего Новгорода — 22,9 % ^[26].

 

На основании этого исследователи констатируют: «полученные результаты позволяют сделать вывод, что приток мигрантов на территорию Свердловской области в значительной степени обусловлен наличием миграционных сетей, под которыми понимается набор межличностных связей, которые соединяют мигрантов, бывших мигрантов и немигрантов между собой посредством отношений родства, дружбы и общего социального происхождения... Доминирующая роль миграционных сетей при выборе территории назначения мигрантов свидетельствует о саморазвитии процесса миграции на территории Свердловской области, что таит в себе ряд угроз. При всесторонней поддержке соотечественниками вновь прибывающим мигрантам не надо изучать русский язык и пытаться адаптироваться к новым условиям жизни. Реальной угрозой для Свердловской области становится образование анклавов со своей культурой, правилами и условиями жизни» ^[27].

 

И этот процесс набирает обороты. Еще при опросе мигрантов из Таджикистана в 2008 г. ¾ опрошенных (78 %) рассчитывали, по их словам, на помощь «своих» родственников (48 %) и знакомых (30 %). Дяди, родители, братья, иные родственники или односельчане, жители одной махали (жилого квартала) обеспечивают вновь приехавших на первое время всем необходимым, помогают достать разрешительные документы, опекают, пока вновь прибывшие в достаточной степени не освоятся. Именно по такому принципу, например, строится работа таджикских трудовых бригад. Они приезжают на Урал родовыми группами под руководством старейшины, как правило, имеющего духовное образование. Он контролирует поведение членов своей группы, ищет работу для бригады, ведет переговоры с представителями властей в спорных случаях, удовлетворяет религиозные нужды. У него же концентрируются все финансовые средства, заработанные родственниками. В среднем в такой родовой группе-бригаде от 8 до 12 человек ^[28]. Поскольку старший в группе решает все вопросы, у рядовых членов группы нет потребности в изучении русского языка, активных контактах с местными жителями и представителями органов власти.

 

Потенциал этнокультурных объединений

 

Большая часть проблем и вопросов решаются в рамках своей этнической среды, при этом речь идет не об официальных национальных организациях (национально-культурные автономии, этнокультурные общественные организации, которые занимаются сохранением национальной культуры и взаимодействуют с властями в этом вопросе), а о неофициальных лидерах и авторитетах.

 

Например, лишь 3 % опрошенных в 2008 г. таджикских трудовых мигрантов рассчитывали на поддержку таджикской диаспоры, общины. А 84 % опрошенных (85 % мужчин, 79 % женщин) указали, что у них нет отношений с «активистами» таджикской диаспоры, общины. «Для подавляющего большинства опрошенных таджикские диаспоры, общины остаются чем-то далеким и недоступным: „Знаю, что есть, но не знаю где, по телевизору вижу“, дважды была зафиксирована удивленная реакция респондентов на вопрос об общине: помощи „не получал, разве есть такие [общины]?“, — пишут авторы исследования. — Можно предположить, что имеющиеся общины воспроизводят структуру местных делений, принятых в Республике Таджикистан, и распространяют влияние, прежде всего, на „своих“, оставаясь почти или совсем неизвестными, а возможно, недоступными или, не исключено, враждебными для других» ^[29].

 

Интересно, что лишь 34,8 % национально-культурных автономий и этнокультурных общественных объединений Свердловской области имели опыт помощи своим соотечественникам в решении вопросов, связанных с миграцией и иммиграцией. 49,5 % организаций не оказывали подобной помощи в последние 2 года, чаще всего это разовая помощь, в основном консультационная. Следовательно, не все организации имеют возможность стать посредниками между государством, обществом и мигрантами для того, чтобы помочь землякам обустроиться на новом месте. Их ресурс слишком невелик, да и немногие мигранты знают о деятельности национально-культурных организаций своей национальности. Но их опыт по адаптации и интеграции земляков нуждается в отдельном изучении.

 

Дело в том, что при проведении данного исследования была выдвинута гипотеза, что мнения по одному и тому же вопросу членов, например, татарских и марийских объединений будет существенно отличаться от мнений членов, например, таджикских и грузинских объединений. Однако были получены прямо противоположные результаты. Также не оказывают существенного воздействия на их взгляды разница в происхождении, религиозности и образовательном уровне опрошенных. При анализе ответов было выявлено очень мало ситуаций, в которых разрыв между предпочтениями хотя бы одного варианта ответа респондентов в зависимости от этих обстоятельств составлял более 10 %. Это говорит о том, что члены национальных объединений Свердловской области действительно являются представителями одной «профессиональной» группы (если данный термин применим к общественной деятельности), для которых характерна общность взглядов на те или иные проблемы этноконфессионального развития региона. Движение среди народов Урала, направленное на сохранение своей культуры, зародилось более 20 лет назад. За это время в городах и селах Свердловской области сложился единый слой людей, реальных единомышленников, которые активно работают на благо своей культуры. Причем единодушие в оценках характерно не только для лидеров различных объединений, которые регулярно встречаются друг с другом и участвуют в совместных мероприятиях. Единодушие существует и среди актива этнокультурных организаций, хотя, как правило, члены и активисты данных организаций реже общаются друг с другом, нежели их лидеры. Но эту атмосферу направленности на межнациональный диалог и соработничества лидеры переносят в свои организации, что и сформировало из людей самых разных национальностей единую «профессиональную» группу. На общности взглядов членов национальных объединений разных народов сказывается и тот факт, что им приходится решать одни и те же проблемы. Также из сказанного можно сделать вывод о том, что объединения народов, для которых Урал не является исторической родиной, служат прекрасным механизмом адаптации и интеграции в местное сообщество. Данный феномен заслуживает дополнительного изучения, но уже сейчас можно сказать, что члены объединений, представляющих народы Закавказья и Центральной Азии, за 15–20 лет деятельности в Свердловской области данных организаций одновременно и сохранили свою этническую идентичность, и полностью интегрировались в местный социум благодаря постоянному и тесному взаимодействию с органами власти, СМИ и местным населением, ведь они имеют такую же точку зрения на актуальные вопросы этноконфессиональных отношений в Свердловской области, что и автохтоны. Поэтому активистов данных организаций с полным правом можно называть «уральскими таджиками», «уральскими армянами» и «уральскими азербайджанцами» ^[30]. Жаль только, что интеграционный потенциал этнокультурных общественных объединений некоренных для Урала народов не очень велик в связи с небольшим охватом широких слоев мигрантов.

 

Конфессиональный фактор и миграция

 

Гораздо большим потенциальным влиянием на мигрантов могут обладать религиозные организации Свердловской области, в особенности, мусульманские. Поскольку значительную часть общего миграционного потока составляют выходцы из традиционно мусульманских стран (40,95 % по России, 74 % — по Свердловской области) ^[31]. Их присутствие ощутили на себе религиозные служители мечетей почти всех российских городов — имамы и муфтии. В мегаполисах именно мусульмане из южных стран СНГ составляют большинство прихожан, это утверждение легко проверить, придя в пятницу в любую мечеть. К примеру, из 1500 мусульман, собирающихся на пятничный намаз в Медной мечети г. Верхняя Пышма, по оценкам руководства храма, 60 % (около 1000 человек) составляют таджики, следующими идут киргизы и дагестанцы (соответственно 200 и 150 человек), самая меньшая этническая группа — татары и башкиры (менее ста), оставшаяся часть — представители других национальностей. Каждую пятницу от рынка «Таганский ряд» отъезжает автоколонна маршрутных такси, которая везет верующих в эту мечеть. В здании бывшего кинотеатра «Комсомолец» (ул. Репина, 42?а), где действует мусульманский молитвенный дом, 99,9 % прихожан составляют выходцы из Средней Азии, в мечетях «Маулид» и «Рамазан» г. Екатеринбурга также мигранты составляют большинство прихожан. Аналогичным образом ситуация обстоит и в других мечетях крупных и средних городов Урала. Например, в п. г. т. Зюзельский Полевского городского округа из 60 прихожан 45–50 составляют таджики. По данным опросов американского института общественного мнения «Институт Гэллапа» (Gallup) за 2011 г., доля населения, для которого «религия является важной частью жизни», в Казахстане — 43 %, Узбекистане — 51 %, Кыргызстане — 72 %, Туркменистане — 80 %, Таджикистане — 85 %, в то время как в России — всего 34 %. Экстрапалируя эти цифры на приезжающих в Россию мигрантов, можно понять, насколько серьезным потенциально может быть религиозный фактор в миграционных процессах.

 

Реально уровень религиозности мигрантов оценить очень сложно, поскольку не проводилось соответствующих исследований. В качестве определенного ориентира можно привести промежуточные результаты опроса женщин-мигранток из Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана, проведенного в г. Екатеринбурге осенью 2012 г. В анкете имелся ряд вопросов, характеризующих уровень их религиозности, религиозности их супругов и родителей. Согласно полученным данным, 98 % респонденток назвали своей религией ислам, однако 63 % указали на то, что совершают молитвы в России, только 7 % посещают мечети и 76 % отметили, что они менее религиозны, чем их родители. Также 95 % респонденток, имеющих мужа или партнера, отметили, что его религиозной принадлежностью также является ислам и у них заключен религиозный брак (никах) ^[32].

 

Конечно, на основании этих цифр довольно сложно судить о религиозности всех мигрантов, прибывающих в Екатеринбург и Свердловскую область, поскольку, во?первых, доля женской миграции составляет по данным на 2011 г. всего 12 % от общего потока ^[33], во?вторых, женщинам необязательно посещать мечеть, в?третьих, исламская и национальная культура в странах Средней Азии настолько переплетены, что наличие религиозного брака (он заключается в обязательном порядке) не связано напрямую с тем, являются ли супруги практикующими (совершающими религиозные ритуалы) мусульманами.

 

Для сравнения можно привести результаты исследования, проведенного в соседнем Башкортостане в 2011 г. На вопрос, посещают ли мигранты в Республике Башкортостан места, где люди читают молитвы (мечети, церковь, молитвенный дом и др.), 53 % ответили, что посещают постоянно. Если сопоставить частоту посещений с национальной принадлежностью респондентов, то картина выглядит следующим образом. Заявили, что посещают религиозные учреждения: таджики — 60 %, азербайджанцы — 50 %, армяне — 50 %, узбеки — 43,7 %, лица, турецкой национальности — 28,9 %. Хотя у себя на родине данные респонденты чаще посещали мечети, церковь, молитвенные дома и пр. Об этом подтверждают ответы на вопрос «Посещаете ли вы места, где люди читают молитвы у себя на родине», таджики — 88,9 %, армяне — 88,5 %, азербайджанцы — 78,3 %, узбеки — 72,5 %, турки — 79,1 % ^[34].

 

Таким образом, с высокой долей вероятности можно констатировать, что среди мигрантов доля практикующих, соблюдающих религиозные обряды в России, составляет от 40 до 60 % в зависимости от национальной принадлежности. И нет ничего удивительного в том, что именно российское мусульманское духовенство первым осознало проблему конфессионального фактора в миграционных процессах. Ведь мечеть — это привычный, можно сказать, «родной» институт для мигрантов из стран мусульманской культуры. И, естественно, в мечети они стремятся найти поддержку, поскольку, за исключением ряда общественных и диаспоральных организаций, решением конкретных проблем мигрантов никто не занимается. Поэтому мусульманским духовным лидерам пришлось взять на себя решение проблем мигрантов?мусульман, которые в 2000?х годах стали составлять большинство прихожан возглавляемых ими мечетей. В некоторых мечетях им по возможности помогают, знакомят с укоренившимися земляками, иногда помогают найти работу, ведут просветительскую деятельность, призывая уважать местное население и традиции.

 

По данным на 2008 г., в Свердловской области 8 % мусульманского духовенства составляют выходцы из Центральной Азии, Кавказа и Закавказья. Из них 5 % — это выходцы из Центральной Азии, которые представлены казахами, киргизами, таджиками и узбеками. В свою очередь, имамы с Северного Кавказа и Закавказья составляют 3 % и представлены азербайджанцами, кумыками, чеченцами, аджарцами. Имамы из Средней Азии работали или работают в крупнейших мечетях региона: Соборной мечети Перми, Соборной мечети «Маулид» Екатеринбурга, мечетях Первоуральска и Верхней Пышмы и мн. др. Это, во?первых, привлекает в мечети их земляков, трудовых мигрантов, а во?вторых, позволяет региональным духовным управлениям мусульман заполнять вакантные места имамов мечетей за счет религиозно грамотных выходцев из Центральной Азии. Некоторые выходцы из Азербайджана, Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана в регионах Урала и Сибири даже заняли посты муфтиев ^[35]. Помимо того, что наиболее религиозно грамотные духовные лидеры сумели занять посты официальных имамов, руководство мусульманских организаций Свердловской области знает и неофициальных духовных лидеров национальных общин и проводит с ними определенную работу.

 

«Я очень рад, что мечеть полна верующих, — говорит выходец из Таджикистана, имам-хатыб «Медной» мечети г. Верхняя Пышма Мухаммад Салех Фаизов. — Сюда приходит очень много мигрантов. Они приезжают сюда на заработки, и, находясь далеко от родины, встречают много соблазнов, их мало что сдерживает от греха. Наша задача — поставить людей на правильный путь, преподать им нравственность. А это они могут получить только в мечети. Поэтому во время джума-намаза я призываю их честно работать, думать о семье и родине, соблюдать российские законы, жить в мире и согласии с представителями других национальностей. Не менее раза в месяц я говорю об алкоголе и наркотиках. Обидно, что каждый год от них в России умирают тысячи молодых людей. Я постоянно напоминаю прихожанам, что ислам против того, чтобы мусульмане распространяли это зелье. Наркоманы не так страшны как распространители наркотиков. Если первые — больные люди, то вторые — убийцы. В исламских странах наркодиллеров приговаривают к смертной казни, только в России по доброте душевной дают лет десять тюрьмы. Хочется надеяться, что те, кто ходят в мечеть, никогда не свяжутся с этим зельем ^[36].

 

Еще одним фактором риска являются ментальные установки, определяемые исламским сознанием. В настоящее время в Россию и Свердловскую область приезжают в основном молодые люди (средний возраст мигрантов чуть более 30 лет). Это те, кто вырос уже на постсоветском пространстве и не испытывал на себе пресса атеистического воспитания. Многие из них воспитывались в исламской атмосфере дома, посещали религиозные школы при мечетях или брали исламские уроки у устазов (религиозных учителей), поэтому, приезжая в Россию и видя совсем другой образ жизни, нежели тот, что предписывается исламом, они испытывают состояние культурного шока. «Когда я приехала в Россию, меня больше всего удивило, что здесь молодые люди на улицах целуются и обнимаются, у нас так не принято, у нас такого просто не может быть», — говорит 23?летняя Айслуу из Ошской области Кыргызстана (работает официанткой в одном из кафе г. Екатеринбурга). «Тут люди на улицах целуются, пьют, курят, молодые люди в транспорте место старшим не уступают, грубят. Как так жить можно?» — удивляется 27?летний Фархад из Бурахрской области Узбекистана ^[37]. Видя это, молодые люди либо еще глубже начинают придерживаться религиозных установок, продиктованных исламом, либо поддаются окружающему соблазну и начинают употреблять алкоголь, вступать в интимные отношения с местными девушками, курить. И то, и другое имеет конфликтогенный потенциал. Если молодой человек является последователем радикальной исламской идеологии, то он может начать «войну с развратом», предпринимая в отношении местных жителей насильственные действия. Если же он поддался соблазнам и ходит пьяным по улицам, то создает негативное впечатление у местных жителей обо всей этнической группе.

 

Однако, к сожалению, в Свердловской области работа религиозных лидеров с мигрантами проводится не системно и не поставлена на должный уровень. Во?первых, в регионе действуют мусульманские организации шести разных юрисдикций, и у каждого муфтия имеется свой взгляд на эту проблему. Во?вторых, предпринимаемые попытки консолидации мигрантов разных национальностей вокруг той или иной мечети на основе общей религиозной принадлежности до сих пор не были удачными, т. к. этнический фактор оказывался сильнее, и таджики предпочитают держаться с таджиками, а азербайджанцы с азербайджанцами. В?третьих, татарское духовенство, занимающее по традиции лидирующее положение в регионе в исламской сфере, не пользуется высоким авторитетом в мигрантской среде и, наоборот, среди татар и башкир существует определенное предубеждение по отношению к внутренним и внешним мигрантам ^[38]. В?четвертых, практика других регионов России показала, что мечети и храмы могут служить эффективными площадками для адаптации и интеграции мигрантов. Например, в Ставропольском крае еще в 2011 г. стартовали одни из первых в России курсов по русскому языку для мигрантов на базе семинарии и соборной мечети при участии Управления ФМС по Ставропольскому краю. Сейчас такая практика приобрела достаточно распространенный характер, однако, в Свердловской области власти не спешат задействовать этот ресурс, а религиозные организации пока не проявляют инициативу. Их участие в миграционной политике сводится к работе представителей православной организации и мусульманской общины в Общественно-консультативном совете при УФМС по Свердловской области, правда, довольно активной.

 

Кроме того, если до 2010 г., когда ученые говорили о взаимосвязи «исламского фактора» и трудовой миграции в России, специалисты-практики, например, сотрудники ФМС РФ, недоуменно пожимали плечами и спрашивали: «А какая связь между тем, как мигрант работает и тем, во что он верит?» То после массовых уличных молитв на Курбан и Ураза-Байрам в Москве и других мегаполисах, бурных дискуссий в СМИ о нехватке мечетей в городах и ростом угрозы исламского экстремизма, пришло понимание того, что миграция и ислам тесно взаимосвязаны. На это стали обращать внимание многие политики, начиная от Президента России и заканчивая представителями региональных властей. «Количество мигрантов из Средней Азии неизвестно, но счет идет на миллионы, — пишет член научного совета Центра Карнеги, крупный исламовед Алексей Малашенко. —

 

Раньше они приезжали просто как таджики, узбеки и т. д. на работу, а сейчас конфессиональная исламская идентичность очень возросла. Они рассматривают обращение к исламу как консолидацию на этносоциальном уровне, как некий инструмент для противодействия местному национализму — в общем, как средство для выживания» ^[39]. Тема ислама и миграции начала стремительно политизироваться. Многие религиозные лидеры стран Центральной Азии, как официальные, так и оппозиционные, приезжая в Россию, стремятся встретиться со своими земляками для достижения тех или иных политических целей. Например, в сентябре 2011 г. председатель Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) Мухиддин Кабири совершил поездку по регионам России, где посещал местные общины трудовых мигрантов — выходцев из Таджикистана. Политик провел такие встречи в Москве, Поволжье, Сибири и на Дальнем Востоке. Вояж по России таджикистанского деятеля завершился в Приморье. В городе Артем Кабири принял участие в открытии мечети, построенной на пожертвования выходцев из Таджикистана. На одной из встреч он заявил, что его партия перестала быть республиканской и завоевывает симпатии трудовых мигрантов в России, выходцев из Средней Азии ^[40]. Аналогичным образом оппозиционные властям религиозные деятели братья Тураджонзода в сентябре 2012 г. посетили Москву, Санкт-Петербург, Новосибирск, Челябинск, Уфу, Омск, Екатеринбург и Пермь, где проводили встречи с мусульманами из Таджикистана. Например, в Екатеринбурге такие встречи прошли в мечетях Рамазан и «Медная» мечеть г. Верхняя Пышма. В последней на встрече собрались несколько тысяч человек ^[41].

 

Определенное влияние приобретают и сторонники радикального ислама, которые приезжают в Россию под видом трудовых мигрантов и проводят идеологическую обработку своих соотечественников и местных жителей. Об активной деятельности последователей радикальных исламистских организаций в Уральском регионе, в частности активистами «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами», свидетельствует значительное количество судебных процессов против них. Судебные процессы над активистами «Хизб-ут-Тахрир» прошли в таких соседних со Свердловской областью регионах, как Тюменская, Челябинская, Оренбургская области, Башкортостан и Ханты-Мансийский автономный округ. Руководителем ячеек, как правило, были выходцы из Средней Азии. Не стала исключением и Свердловская область. В мае 2009 года был выявлен член международной террористической организации «Хизб-ут Тахрир аль Ислами» гражданин Таджикистана Абдукадиров А. А., у которого в ходе обыска изъяты материалы экстремистского характера. В марте 2010 года он в судебном порядке был выдворен с территории Российской Федерации. В Таджикистане он был осуждён на 20 лет. В марте 2013 года в Екатеринбурге полицией был задержан 27?летний активист запрещенной Исламской партии Туркестана, проводивший подпольные лекции и собрания сторонников исламизма. Мужчина находился на территории России незаконно и выдавал себя за подсобного рабочего. Российский суд постановил выслать исламиста на родину в Кыргызстан, где его также ожидает арест. В те же дни сторонник Исламской партии Туркестана был задержан в соседнем Магнитогорске, а в Тюмени 9 апреля УФСБ по Тюменской области задержало 50 граждан Таджикистана, Узбекистана и Киргизии в поселке Парфеново во время операции по противодействию религиозному экстремизму. Четверо мигрантов оказались также сторонниками «Исламская партия Туркестана». В ходе спецоперации была обнаружена нелегальная молельная комната, в которой хранилось большое количество книг экстремистского содержания ^[42].

 

Подобные молельные комнаты весьма часто создаются мигрантами из Средней Азии в местах своего локального сосредоточения — на рынках, автопредприятиях, складских базах, крупных стойках. Если рыночные молельные комнаты, так или иначе, контролируются официальными мусульманскими организациями (в Екатеринбурге таковые, например, есть на овощебазе № 4 и овощебазе «Урожай»), то иные молельные комнаты не поддаются учету и никем не контролируются — ни органами власти, ни силовыми структурами, ни централизованными религиозными организациями. Какие проповеди там читаются и кем, знают только сами мигранты. При этом в России отмечается тенденция на формирование этнических молельных комнат: таджикских, азербайджанских узбекских, где представителями одной этнической группы не только совершаются молитвы, но и проходят различные собрания, обсуждаются общие проблемы. Таковые зафиксированы, например, в Ханты-Мансийском автономном округе и Челябинской области. Подобные молельные комнаты лишь небольшая часть исламской инфраструктуры, которая возникает в местах пребывания мусульман-мигрантов (магазины халяль-продукции, халяль-кафе, этнические гостиницы, ношение национальной одежды и мусульманских платков мужчинами и женщинами). Это можно наблюдать в районе рынков «Таганский ряд» и овощебазы № 4, а также в Орджоникидзевском районе г. Екатеринбурга ^[43]. К примеру, только в районе рынка «Таганский ряд» зафиксировано 6 халяль-кафе. Т. е. опять же прослеживается тенденция на формирование параллельного мигрантского пространства, собственного мира, в котором удобно и комфортно находиться тем, кто приезжает в Россию и на Урал.

 

Русский язык

 

То же можно сказать и об отношении мигрантов к необходимости изучения русского языка и сдаче государственного экзамена. По состоянию на апрель 2013 г., в г. Екатеринбурге четыре вуза имеют право принимать экзамен по русскому языку у мигрантов для получения гражданства и разрешения на работу: Уральский федеральный университет, Уральский государственный горный университет, Российский государственный профессионально-педагогический университет и Гуманитарный университет. У каждого из этих ВУЗов заключен договор с Российским университетом дружбы народов и имеется штат сертифицированных тестологов, прошедших специальную подготовку. Аналогичные центры при вузах открываются и в других регионах Уральского федерального округа. Если в конце 2012 г. в УрФО действовало всего 3 центра (2 в Екатеринбурге и 1 в Челябинске), то на конец апреля 2013 г. уже 13 (1 в Кургане, 2 в Челябинске, 1 в Магнитогорске, 2 в Нижневартовске, 1 в Сургуте, 1 в Ханты-Мансийске, 2 в Тюмени, 4 в Екатеринбурге), в связи с планами тестирования мигрантов по истории и праву с 2015 г. велика вероятность появления новых центров тестирования. Налицо — поступательное развитие инфраструктуры, направленной на содействие в изучении русского языка мигрантами. Однако они не спешат пользоваться представленной возможностью.

 

Согласно опросу мигрантов, проведенному в 2012 г., 65 % достаточно разговорных навыков, чтобы общаться на работе, 68 % — для общения «в быту», при посещении магазинов и учреждений. Но почти половина испытывает трудности с языком при заполнении документов. Вместе с тем, лишь 24 % мигрантов планируют так или иначе улучшить свое знание русского языка. 53 % считают, что им нет необходимости в прохождении обучения, а 20 % заявили, что у них нет на это средств ^[44].

 

Между тем, уровень знаний, которые трудовые мигранты демонстрируют при сдаче русского языка, достаточно слабый. По результатам проведения ГБУ СО «Единый миграционный центр» мониторинга, в 1 квартале 2013 г. экзамен на подтверждение знания русского языка сдавали 521 иностранный гражданин.

 

Таким образом, процент не сдавших составляет 11,3 % от количества обратившихся в Центры тестирования Екатеринбурга ^[45]. Несмотря на то, что тест довольно простой, значительной массе мигрантов едва хватает баллов, чтобы получить положительный результат. Наибольшие затруднения вызывает субтест чтение, где приведены объявления и даны варианты ответов, где человек может увидеть такое объявление. Также значительные сложности вызывает субтест письмо, где дается для заполнения один из официальных документов (заявление на работу, миграционная карта). У мигрантов отсутствует письменная культура или опыт заполнения документов, много пропусков, надписей не в том месте, где это требуется, значительное количество коммуникативно-значимых ошибок (непонятно, что человек хотел написать), а количество коммуникативно-незначимых (пропуски букв, неправильное написание слов) не поддается исчислению.

 

Одной из проблем исполнения нового закона является то, что право выдачи сертификатов закреплено за 4 столичными вузами, имеющими статус «головных», поэтому с момента сдачи экзамена до момента получения сертификата мигрантом проходит от двух недель до месяца, в зависимости от скорости изготовления бумаг в Москве и их почтовой доставки в Екатеринбург. Поскольку для мигранта две — четыре недели без работы являются очень большим сроком, представляется целесообразным наделить региональные центры тестирования правом выдачи сертификатов.

 

В том числе и поэтому мигранты и работодатели стараются всячески избежать сдачи экзамена: меняют рабочие специальности, по которым получили квоты, при оформлении разрешения на работу, пытаются предлагать взятки преподавателям, чтобы не сдавать экзамен, пытаются посылать вместо себя соотечественников, хорошо знающих русский язык. Отношение к необходимости сдавать экзамен — в основном негативное, т. к. они считают, что могут успешно работать и без русского языка, а экзамен — не стимул к интеграции (с этой целью принимался федеральный закон № 185?ФЗ), а очередной способ изъятия у мигрантов денег.

 

В Свердловской области в конце 2012 г. был создан Координационный Совет по организации обучения иностранных граждан русскому языку как иностранному, в состав которого вошли четыре университета и ГБУ СО «Единый миграционный центр». Члены совета проводят широкую разъяснительную работу с мигрантами, национальными диаспорами и работодателями о необходимости прохождения курсов по русскому языку, но мигранты крайне неохотно идут на это. Обращения от самих мигрантов, желающих пройти обучение, единичны. Большую активность проявляют работодатели, чьи иностранные работники провалили тестирование. Это побудило их обратиться в Горный университет для прохождения обучения. Пока УГГУ — единственный университет в Свердловской области, имеющий подобный опыт. В рамках заключенного Соглашения ЕМЦ и Горного университета на территории области в сентябре 2012 года (до вступления изменений в Федеральный Закон) был реализован пилотный проект по обучению трудящихся-мигрантов русскому языку как иностранному. Миграционным центром была проведена определенная работа с организациями, которые привлекают иностранных работников, на курсы записалось более 50 человек, работающих в сферах ЖКХ, розничной торговли и бытового обслуживания. Надо сказать, что работодатели поддержали мигрантов: график работы был удобен для посещения вечерних занятий, организация «Чистый город» помогла своим мигрантам оплатить обучение. Работники автотранспортного предприятия в связи со скользящим графиком работы и отсутствием кадров для подмены вынуждены были сначала пропускать курсы, а потом и совсем прекратили их посещать. До конца посещали занятия 29 человек, которые успешно справились с экзаменом. Также обучение своих работников заказала торговая компания из Верхней Пышмы (18 человек, продавцы) и компания по производству стройматериалов из Екатеринбурга (17 человек, разнорабочие). Даже в этих случаях поначалу отношение мигрантов к учебе было отрицательным, однако, впоследствии они увлеклись учебой и очень сожалели о том, что занятия прекращаются (курс обучения длится месяц). В других регионах России, где действуют бесплатные курсы, мигранты не спешат проходить обучение, не желая тратить на это время. В Свердловской области в 2011 г. общественная организация «Уральский дом» организовала бесплатные курсы по русскому языку для мигрантов. Чтобы набрать группу, организаторы устроили праздник с пловом. В итоге на занятия на данных курсах обучилось около 30 человек. Однако практика обучения русскому языку мигрантов в Заречном показала, что метод это не очень эффективный. Люди, приехавшие сюда работать, не имеют свободного времени для того, чтобы заниматься. Посещаемость курсов была неудовлетворительной. На основании этого можно сделать вывод о том, что единственным, кто может побудить мигрантов посещать языковые курсы, является работодатель. Необходимо отметить, что ряд кампаний, обращавшихся в Горный университет, для обучения и тестирования своих работников, предпринимают определенные усилия для интеграции мигрантов. Например, руководство одной из кампаний, занимающихся реализацией алкогольной продукции, запрещает своим работникам — узбекам, во время рабочих смен разговаривать на родном языке. Если контролер слышит узбекскую речь, работника штрафуют на небольшую сумму (100–200 рублей), в конце месяца на эти деньги покупаются сладости, и для всех мигрантов устраивается чаепитие. Получается, что подвергшиеся взысканию «угощают» своих коллег. Директор строительной кампании за то, что его работники успешно сдали экзамен по русскому языку, организовал для них поход в цирк и музей. А руководство одной из торговых кампаний устроило для мигрантов праздничный ужин за успешную сдачу экзамена, в ходе которого мигрантам были торжественно вручены сертификаты о знании русского языка.

 

Дети — мигранты как пример успешной адаптации

 

Если система обучения взрослых мигрантов только начинает свое становление, то система обучения детей мигрантов в Свердловской области уже действует в течение 7 лет, и показала свою эффективность. Не будет преувеличением сказать, что российские школы и вузы, в которых обучаются дети, и молодежь из стран-доноров иностранной рабочей силы являются самыми эффективными интеграционными площадками. Дети и студенты погружены в русскоязычную среду и значительную часть времени проводят в российском коллективе, если у них даже нет внутренних установок на интеграцию, они, так или иначе, овладевают языком, навыками межличностного общения для того, чтобы учиться и не быть париями. Как показывает практика, уже через два года учебы в российской школе ребенок-мигрант «переключается» с национальных традиций на российские.

 

По информации Управления образования администрации г. Екатеринбурга, проблемой обучения детей мигрантов город серьезно стал заниматься в 2006 г. На тот момент в школах города обучалось 1596 таких детей. За шесть лет их количество увеличилось на четверть. На начало 2012–2013 учебного года в школах города обучалось 2141 человек. Самый многочисленный состав иноязычных учащихся отмечается в школах Железнодорожного и Орджоникидзевского районов. Максимальное количество таких детей преобладает на 1 и 2 ступенях обучения. В соответствии со статистикой Управления образования, в Екатеринбурге проблему языковой адаптации испытывают 757 школьников, это 35,5 % детей от данной категории, и в основном решать проблему языковой адаптации приходится учителям начальной школы, потому что значительная часть таких детей (22,4 %) обучается именно в начальных классах. Хотя есть и учащиеся 10–11 классов, для которых русский язык является проблемным — таковых 26 человек.

 

Для решения выше обозначенных проблем Управлением образования с 2007 г. была создана городская сетевая инновационная площадка по теме «Разработка и апробация управленческих программ по внедрению технологий обучения русскому языку как иностранному для детей, не владеющих или плохо владеющих русским языком». В состав сети вошло 7 общеобразовательных учреждений. В настоящее время работа программы завершена и 3 общеобразовательных учреждения имеют статус городского опорного центра. Их цель — оказание информационно-методической поддержки педагогам по работе с детьми мигрантами. Накопленный опыт распространяется среди всех школ города. Одна из последних конференций «Инновации в обучении и воспитании как основа повышения качества общего образования», где представители городских опорных центров для педагогов г. Екатеринбурга провели мастер-классы по работе с детьми — мигрантами и их родителями, прошла в феврале 2013 г.

 

В целях методической поддержки педагоги г. Екатеринбурга в 2008 г. прошли курсы повышения квалификации в Санкт-Петербурге и обучались по программе «Обучение русскому языку как неродному». Курсовая подготовка позволила освоить новые методические приемы преподавания, компьютерные лингвотренажеры, приобрести необходимые пособия по преподаванию русского языка как неродного, которые используются в образовательных учреждениях города. С 2010 г. две школы города апробировали разработанный под редакцией профессора И. П. Лысаковой в Санкт-Петербурге учебно-методический комплекс «Русский букварь для мигрантов».

 

Школы Екатеринбурга самостоятельно разрабатывают и внедряют в практику работы программы факультативных курсов. Например, факультативные курсы «Учись говорить», «Русский язык как неродной», «Язык разных жанров», «Теория и практика написания сочинений». И это неудивительно ^[46].

 

По мнению доцента Института русского языка и культуры филфака СПГУ, кандидата педагогических наук И. А. Гончар, «пособия, которые пишутся как вспомогательные материалы для школ, где учатся дети мигрантов, — не работают. Главная причина — их пишут те, кто не знает этих детей. С малышами работать проще — с ними можно играть, и они онтологически осваивают язык. Для маленьких есть и азбуки, и игрушки... А когда к тебе на занятие приходят дети семи, восьми, десяти и шестнадцати лет, — их уже нужно учить русскому как иностранному, это отдельная специальность. Тут мало быть просто носителем языка. А учебников, в которых бы прописывалось пошагово, что нужно делать, как именно учить говорить, читать, писать по-русски, нет. Учебники для взрослых не годятся детям. Лингвометодические основы общие, конечно, а форма подачи материала должна учитывать возраст. Дети мигрантов — это новый социальный заказ, до сих пор мы их русскому языку не учили»^[47].

 

Поэтому школьные учителя Екатеринбурга и других городов страны предлагают свои методические разработки, исходя из собственного педагогического опыта. Например, в школе № 149–772 ученика — инофона. Это представители 29 национальностей. Русский язык там изучают по-разному: например, привлекают ребят из старших классов, которые выступают в качестве переводчиков для своих более младших соотечественников и вместе с учителями помогают изучать им правила русского языка. Также ведется сравнительный анализ алфавитов, например, русского и киргизского, выясняется разность произношения букв. Это помогает детям — мигрантам быстрее адаптироваться к языковой среде ^[48].

 

Также в школах Екатеринбурга реализуются проекты групповых занятий. Например, «Папина школа», «Мудрость моего народа», программа психолого-педагогического сопровождения «Школа учится работать с детьми мигрантов» и «Умеем ли мы быть вместе». Также школы большое внимание уделяют социокультурной адаптации детей мигрантов, в чем, по словам педагогов, им помогает курс «Основы религиозных культур и светской этики», который является обязательным для изучения в 4?х классах с прошлого учебного года. Цель курса — формирование у младших школьников мотивации к осознанному нравственному поведению, основанному на знании и уважении культуры и традиций народов России. В Екатеринбурге из 6 модулей обучение ведется по 4 модулям — «Основы мировых религиозных культур», «Основы светской этики», «Основы православной культуры» и «Основы исламской культуры», что очень помогает знакомству с разными культурными традициями. Помимо этого в Екатеринбурге также реализуются сетевые проекты, направленные на духовно-нравственное развитие школьников. Например, «Толерантность — путь к миру», направленный на развитие исторических, духовно-нравственных и гражданских традиций воспитания обучающихся и формирование духовно-нравственных качеств личности в условиях самоуправления ^[49].

 

Конечно, не обходится без проблем. Эксперты отмечают, что родители уральских школьников стараются отдавать своих детей в учебные заведения, где обучается больше представителей коренного населения России. Одна из причин — разный уровень знаний обучающихся, что, по мнению родителей, тормозит учебный процесс и не дает развиваться ученикам (учителя вынуждены тратить больше времени на занятия с детьми мигрантов и меньше — на работу с российскими учениками). Еще одна проблема, характерная для школ со значительным количеством детей мигрантов в других регионах России — разность культур и возможные столкновения на этой почве. Однако в уральских школах уверяют, что межнациональных конфликтов удается избегать, хотя разница в образе жизни и культурных ценностях, конечно, присутствует и, в том числе, влияет и на учебу.

 

Как сообщила в 2011 г. в одном из интервью директор МБОУ СОШ № 147 Надежда Соболева, особенно остро стоит проблема раннего замужества у девочек. «Многие из них успешно заканчивают 7 и 8 классы, а в 9 могут не пойти, потому что выходят замуж», — говорит директор 147?й школы. Но распрей в школе нет. «Я всегда говорю и родителям, и детям: для меня что белявый, что чернявый, требования ко всем одинаковые. Они все вместе участвуют в мероприятиях, мы проводим дни национальной кухни, рассказываем друг другу о традициях своих стран», — отметила Надежда Соболева. А в 149?й школе даже открыли музей толерантности. «Дети, их родители, педагоги принесли в него каждый часть своей культуры», — говорит директор школы Инна Логинова. — Также в школе действует Совет наций — молодежная организация сродни совету старшеклассников, которые обсуждают проблемы толерантности и мирным путем решают все конфликты" ^[50].

 

Высоким интеграционным потенциалом обладают и уральские вузы, в которых обучаются иностранные студенты. Во многих университетах разработаны и апробированы программы содействия адаптации и интеграции студентов. Так, в Горном университете данный вопрос курирует Ассоциация молодежных этнокультурных объединений Уральского региона, деятельность которого направлена на создание условий для адаптации мигрантов, в первую очередь молодых, к жизни в новых для них условиях, развитие навыков бесконфликтного приспособления мигрантских сообществ к соседству с коренным населением, устранение языковых барьеров. В работе над этим направлением активно привлекаются студенты из Центральной Азии. «Наверное, поэтому мы и создали АМЭКО, чтобы привлечь наших иностранных студентов к активной жизни вуза, — говорит исполнительный директор Центра содействия национально-культурным объединениям при УГГУ Наталья Царегородцева. — Первое заседание мы провели на туристической базе в неформальной обстановке, особенно активное участие в нем приняли студенты из Монголии. Вместе мы разработали анкету по адаптации иностранных студентов и в этом году мы ее реализуем. Она включает в себя знакомство с активом ассоциации, ознакомительные экскурсии по городу, мини-семинары и тренинги для приезжей молодежи, спортивные соревнования, в которых образуется командный дух и раскрывается человеческий потенциал. Так, среди молодежных команд национально-культурных объединений ежегодно проводится футбольный турнир на Кубок Народов Урала. Мы регулярно проводим мероприятия по знакомству с культурой, национальными обычаями, кухней тех республик, откуда больше всего приехало молодых людей. Уже несколько лет студенты из Центральной Азии проводят у нас Навруз. Он стал уже доброй традицией и каждый раз — это яркое и не забываемое зрелище» ^[51].

 

Проблема адаптации иностранных студентов не раз становилась темой заседаний представителей вузов области. А в начале 2012 г. состоялось учредительное собрание филиала Ассоциации иностранных студентов при Большом евразийском университетском комплексе в Екатеринбурге. Основные задачи организации — помощь иностранным студентам в адаптации к новой для них среде, содействие в профессиональной подготовке, защита их прав и интересов. Все иностранные студенты, которые проходят обучение в вузах Екатеринбурга, стали членами данной организации. В собрании приняли участие студенты ВУЗов Екатеринбурга с Украины, из Таджикистана, Узбекистана, Казахстана, Азербайджана, КНР, Судана, Гвинеи. Они подписали Меморандум университетского сообщества Екатеринбурга в связи с открытием филиала АИС ^[52].

 

Иностранные школьники и студенты в целом довольно быстро адаптируются к новым условиям, вступая во взаимодействие с российскими одноклассниками и однокурсниками, осваивая русский язык и различные дисциплины, уже через несколько лет в культурном плане они мало чем отличаются от российских сверстников, хотя, безусловно, сохраняют свои этнические установки и модели поведения (например, заключение брака только с соплеменником, соблюдение религиозных предписаний, невозможность добрачного сожительства). Ментально они остаются представителями своего народа за счет сильного воздействия этноконфессиональных традиций, культивирующихся в семьях мигрантов. Хотя внешняя интеграция происходит, и они так или иначе становятся частью российского сообщества, а следовательно, проводниками российских интересов в своих семьях, в своих странах. Ведь за детьми, которые проходят обучение, к российской культуре приобщаются и их родители. Поэтому следует приветствовать инициативу по разработке законопроекта об упрощенном порядке предоставления детям мигрантов российского гражданства ^[53], т. к. это, на наш взгляд, наиболее интегрированная и приспособленная к жизни в России категория мигрантов.

 

Заключение и рекомендации

 

Проведенный анализ показывает достаточно противоречивую картину. На протяжении последних 20 лет наблюдается медленный процесс изменения этнического состава населения Свердловской области за счет миграции из Кавказского региона, Центральной и Восточной Азии. Это происходит в связи с тем, что Свердловская область из транзитного региона для мигрантов превратилась в центр притяжения, благодаря развитой и диверсифицированной экономики. Это тревожит коренное население, почти половина которого болезненно воспринимает приезд иноязычных мигрантов. Во многом это обусловлено негативным образом мигранта, сформированным уральскими СМИ. В то же время почти половина приезжающих в регион мигрантов хотят остаться здесь на постоянное проживание по различным причинам (в основном экономического характера). В то же время у тех, кто хочет остаться, отсутствует мотивация к интеграции в российское общество, т. к. большая часть вопросов, связанных с поиском работы, оформлением разрешительных документов, жилья и так далее, решается в рамках своей этнической среды — родственников, знакомых, неформальных лидеров, уже укоренившихся в Свердловской области. Наблюдается тенденция создания параллельного мигрантского пространства, характеризующиеся автономностью и даже автаркичностью по отношению к окружающей среде. В то же время мигрантское сообщество является чрезвычайно раздробленным по этнотерриториальному признаку (даже выходцы из разных регионов одной страны слабо взаимодействуют друг с другом), а представители разных национальностей переносят свои взаимные обиды на уральскую землю. Усиливается роль конфессионального фактора в миграционных процессах, что таит в себе ряд угроз, поскольку им достаточно тяжело управлять, хотя делать это необходимо.

 

За годы, прошедшие с момента распада СССР, в Свердловской области сложились определенные институты, обладающие тем или иным интеграционным потенциалом, складывается соответствующая инфраструктура, впрочем, довольно раздробленная:

 

1) этнокультурные общественные объединения — обладают хорошим опытом по интеграции соотечественников в российскую социокультурную среду, но не имеют воздействия на широкие массы мигрантов;

 

2) религиозные организации — обладают развитой инфраструктурой, определенным опытом работы с мигрантами и весьма притягательны для них, но работа в данном направлении еще четко не выстроена. При поддержке органов власти они способны стать достаточно эффективными интеграционными площадками (например, организация курсов по русскому языку, истории, культуре и праву России на базе мечетей и церквей);

 

3) центры русского языка при вузах — новое явление, не имеющее значительного опыта работы с мигрантами, но обладающего мощным потенциалом в силу законодательной поддержки, хорошей кадровой и методической обеспеченности. Должно пройти определенное время для того, чтобы мигранты осознали необходимость посещения интеграционных курсов, для чего их необходимо всячески популяризировать;

 

4) школы и университеты — наиболее эффективные институты, имеющие как длительный опыт работы с иностранцами, так и высокую притягательность в связи с необходимостью получения образования молодыми людьми.

 

К сожалению, в Свердловской области данные площадки работают в автономном режиме, слабо взаимодействуя между собой из-за отсутствия интереса органов власти к проблеме интеграции мигрантов, хотя их совместный потенциал достаточно высок. В этой связи необходимы решительные меры со стороны федеральных, региональных и муниципальных властей, бизнесменов и общественных организаций в создании доступных для мигрантов интеграционных площадок, их мотивированию к изучению языка и культурных норм. Пожалуй, единственным кто может побудить мигрантов к этому, являются работодатели, задача же властей — способствовать появлению доступных для мигрантов интеграционных площадок в регионе. При этом не только в Екатеринбурге, но и в других муниципальных образованиях, включая небольшие города, где также проживает значительное количество мигрантов.

 

Необходимо признать, что миграция стала частью повседневной реальности, без которой экономика России в целом и Уральского региона в частности уже не может обходиться, однако негативные оценки, даваемые и респондентами, и СМИ данному явлению вызывают серьезную обеспокоенность и не могут создать хороших условий для развития интеграционного процесса.

 

В этой связи можно порекомендовать властям региона — эффективнее использовать средства массовой информации для освещения особого вклада мигрантов в социально-экономическое развитие региона. Можно порекомендовать также — лучше освещать проблемы жизни вынужденных мигрантов, и то, что они оказались на территории региона, спасая свою жизнь и жизнь своих близких, пытаясь как-то улучшить свое положение. Рассказы о конкретных судьбах мигрантов, освещение позитивного опыта их взаимодействия с местными жителями будет способствовать формированию комплиментарных чувств к ним. Апелляция к милосердию в отношении к нуждающимся мигрантам — с одной стороны, и осознание позитивности привлечения работоспособного населения к решению социально-экономических проблем региона — с другой, улучшит межэтнические отношения в регионе.

 

С середины 2000?х гг. властями региона прилагаются определенные усилия в области языковой политики. Владение русским языком является одной из проблем, с которыми сталкиваются дети мигрантов, прибывших из других государств, ранее входивших в состав СССР. Для решения этой проблемы на базе средних школ в начальных классах введены программы по обучению русскому языку детей-мигрантов с тем, чтобы они могли свободно обучаться в общеобразовательных школах. Данный опыт показал свою эффективность. Однако в связи с последними изменениями в миграционном законодательстве, встала проблема необходимости массового обучения русскому языку взрослых мигрантов. Но Свердловская область оказалась к этому почти не готова. Опыт других стран, принимающих мигрантов, показывает, что организация широкой сети бесплатного обучения государственному языку взрослого населения способствует быстрейшему включению мигрантов в процесс социально-экономического развития, их адаптации и росту гражданской солидарности. Учитывая, что регион и в дальнейшем будет принимать мигрантов, следует внедрить этот опыт в наиболее широком масштабе и содействовать на уровне государственной власти созданию соответствующей инфраструктуры при высших учебных заведениях, общественных и религиозных организациях, государственное стимулирование разработки учебных программ и подготовки специалистов, и шире — помощь в организации центров содействия интеграции мигрантов, способных в комплексе решить проблемы интеграции мигрантов в принимающее общество, как это делается, например, в Тюменской области или Санкт-Петербурге. То есть можно порекомендовать по примеру других субъектов Российской Федерации изыскать средства в рамках программ, направленных на гармонизацию этноконфессиональных отношений (путем проведения конкурсов, осуществления субсидий или грантов) на организацию доступных для мигрантов площадок по обучению русскому языку, истории, культуры и праву Российской Федерации, разработку соответствующих учебных пособий и программ.

 

Также совершенно необходимым представляется проведение систематического мониторинга СМИ, блогосферы, социальных сетей и социологических исследования общественного мнения на предмет отношения к мигрантам и состояния межнациональных отношений в регионе, что позволит властям оперативно принимать взвешенные решения по гармонизации ситуации.

 

Но закончить все же хочется на оптимистической ноте. Согласно данным социологического опроса трудовых мигрантов, проведенного в конце 2012 г., самая многочисленная группа опрошенных (41,2 %) не ограничивает свой круг общения и контактирует как с местным населением, так и со своими соотечественниками. Представители второй по численности группы (около 1/3 опрошенных) предпочитают только общение с соотечественниками. В то же время численность группы мигрантов, целиком ориентированных на местное население и практически утративших «общинные» или «земляческие» связи с соотечественниками (20 %), позволил авторам сделать вывод о достаточно сильных ассимиляционных процессах на территории Свердловской области ^[54]. Этому способствуют также межэтнические браки, рост которых зафиксирован в последние годы на Среднем Урале. Согласно данным начальника управления ЗАГС Свердловской области Т. Кузнецовой, в 2012 г. в Свердловской области составлена 1038 записей актов о браке с иностранцами (когда одна из сторон, либо оба вступающих в брак являются гражданами другого государства). Это больше, чем в 2011 г. Как правило, в таких браках невесты из России, а женихи из других стран. Лидерами в списке зарегистрировавших брак в органах ЗАГС являются граждане Азербайджана, Таджикистана, Кыргызстана, Украины, а вот процент браков с гражданами Казахстана, Узбекистана и Армении не очень высокий. Из стран дальнего зарубежья большое количество браков заключено с представителями Германии, Турции, Израиля и Египта ^[55]. Ассимиляция — это один из возможных путей интеграции, но не единственный. Россия исторически формировалась как многонациональное государство, в котором вместе мирно уживались представители разных народов и религиозных традиций. Знает наша страна и опыт единичных миграций отдельных лиц и массовых миграций целых народов, имеется и исторический опыт адаптации и интеграции приезжих на новом месте. Сейчас многие процессы и явления повторяются, только в измененном более масштабном виде. Хочется верить, что эти модели, а также накопленный веками опыт совместного сосуществования представителей разных культур позволит успешно решить рассматриваемую проблему.