Исламский мир в меняющейся международно-политической системе

Современные международно-политические процессы получают все большее ускорение. Среди наиболее активных игроков мировой политики — исламский мир...

Современные международно-политические процессы получают все большее ускорение. Их влияние испытывают центры и периферия мировой цивилизации, находящиеся под мощным воздействием новых вызовов и угроз. Среди наиболее активных игроков мировой политики — исламский мир представляющий собой сложный конгломерат индивидов, групп, обществ, сообществ, объединенных богатейшими духовными ценностями, обладающими значительным потенциалом в любом конкретном измерении, но чрезвычайно противоречивый и буквально раздираемый противоречиями. Его новая отличительная характеристика — сетевое взаимодействие всех составных частей при необходимой иерархии и традиции как таковых, разумеется.

Исламский мир в отличие от других региональных и глобальных структур обладает мощнейшей мобилизационной силой. Он взывает к тому действию, которое объединяет одних и разъединяет других, часто вызывая неравномерность, способную пагубно отразится на стабильности любой системы.

При этом ассиметрия имеет весьма широкие масштабы, если речь идет о взаимодействии власти с обществом, методах достижения равновесия в любых аспектах жизнедеятельности и технологиях преодоления всевозможных вызовов и угроз безопасности в самых различных измерениях последней. Она проявляется на уровне рационального мышления и практики для лиц, принимающих решения (ЛПР) в ведущих странах мира, прежде всего лиц с пониженной социальной ответственностью (т.е. депутатов всех уровней — особенно в России) и просто людей, организованных или не организованных в коллективы.

Террористические акты в США 11 сентября 2001 г. открыли эпоху «мятежевойны» (в ряде трактатов этот термин звучит как «мятежвойна») наступление которой предсказал еще в начале 60-х годов русский военный ученый-эмигрант Евгений Месснер, определивший принципиальные особенности данного явления (отсутствие линии фронта и четких границ между противниками, превращение общественного сознания в объект воздействия, четырехмерное пространство воины — к трем традиционных добавляется информационно-психологическое измерение). Такие идеи послужили основой для разработки концепции «сетевого противоборства» военными аналитиками и политиками США.

Само возникновение «сетевых войн», как своеобразного суррогата силовой политики стало следствием появления ассиметричных угроз в современном мире. По определению экспертов Университета национальной обороны США ассиметричные угрозы безопасности — это «использование фактора неожиданности во всех его оперативных и тактических измерениях, а также использование оружия такими способами, которые не планируются США».

Первичные проявления ассиметричных угроз стали наблюдаться как явление именно в военной сфере. В ней же США производили и производят предварительное апробирование принципиально новой оперативной концепции противоборства, получившей название «network-centric warfare», т.е. собственно «сетевая война». Постепенно слова превратились в дела, которые и привели к успеху в цветных революциях последнего времени. Что касается информационного превосходства Запада в целом, а США и НАТО в особенности, то оно более чем очевидно, что не скажешь о России, внешняя политика которой лишена нового содержания и далека от стратегии преодоления ассиметричных угроз безопасности на региональном и глобальном уровнях. О новейшей тактике и говорить не приходится, хотя тактика, применительно к сетевым войнам, которые зачастую становятся не механизмом борьбы с терроризмом и иными ассиметричными угрозами безопасности, а инструментом самого терроризма и трансграничной преступности и способом определенных политических задач, у США существует с конца 90-х годов XX в. Имеется ввиду роение — визуально аморфный, но преднамеренно скоординированный стратегический способ ударить со всех направлений в определенную точку (точки) посредством жизнестойкой пульсирующей силы. Тактика роения наиболее эффективна если она основана на развертывании бесчисленных маленьких, рассеянных, сетевых единиц маневра, силы которых сходятся к цели с многочисленных направлений. Основная задача (жизнестойкая пульсация) сети роя должна быть в состоянии быстро и незаметно соединиться вокруг цели, затем разъединиться и повторно рассеяться, сохраняя готовность объединиться для нового удара. Как показывает опыт Косово (1999 г.), события в Грузии (2004 г.), Кыргизии (2005 г.), на Украине (2004 г.) и во всех странах «цветных революций» в современной сетевой войне нападения осуществляются именно через «тактику роя», нежели через традиционную «тактику волн» («тактику накатов и откатов»). Данное обстоятельство, как впрочем и проект США противодействовать ассиметричным угрозам с помощью космического оружия, а также всевозможные доктрины утверждения «глобальной демократии» и расширения НАТО (особенно в евроазиатском аспекте) должны быть максимально учтены правящими кругами России. В действиях США и НАТО, где бы они не осуществлялись, есть концептуальный смысл. У нас такого нет, и это может обратиться бедой. В. В. Путин выстраивает государственную вертикаль, но не думает о возрастающем значении сетевых форм взаимодействия индивидов, групп, организаций: линейной (свойственной типичной цепи контрагентов), осевой («звезда», свойственная картелю), многоканальной (или матричной) сети. В результате новшеств со стороны России в преодолении ассиметричных угроз не предвидится, а они должны быть непременно.

Лицам, принимающим решения (ЛПР) в России, на наш взгляд, необходимо, прежде всего, пересмотреть отношение к глобализации, интеграции и демократизации как ключевых процессов организации жизни человечества (пока оно слишком негативно). Кроме того, важно изучение базовых концептов и стратегических действий США, их союзников и НАТО везде. С учетом качественной адаптации лучшего опыта противодействия новым вызовам и угрозам, чрезвычайно необходимо новое понимание значения терминов «soft power» и «soft security» не только на государственном российском уровне, а на уровне совместных, матричных, многоканальных типах горизонтального сетевого взаимодействия акторов мировой политики в условиях взаимозависимости.

Тогда и только тогда будут созданы весомые предпосылки к установлению равновесия в сложной мировой политической системе будущего.

Коррективы восприятия российскими ЛПР возможностей и перспектив ислама в новом мировом порядке совершенно необходимы. Они позволяют выработать более эффективную стратегию противостояния международному терроризму и правильно определить закономерности нарочито нагнетаемого Западом в целом страха на фоне католической исламофобии повсеместно, поскольку ужас должен создать предпосылки для «управляемого хаоса» в «глобальном обществе риска».

Данные технологии, кстати, отнюдь не новы. Они известны человечеству с библейских времен. В Египте, в частности, более двух с половиной тысяч лет назад были последовательно осуществлены десять террористических акций, известных как «казни египетские». Тогда, как известно, были широко применены биологические, бактериологические, экологические, химические и другие средства массового уничтожения. Делалось это для устрашения фараона, державшего в рабстве евреев, но огромные жертвы понес народ Египта

Ситуация в Чечне и вокруг нее не случайно создала целый комплекс проблем, которые вылились для России в терроризм, захват заложников, посягательство на жизнь государственных и общественных деятелей, а также другие проявления преступной деятельности. Она полна парадоксов, которые, однако, не имеют к исламу такого отношения, как хотелось бы многим недоброжелателям мусульман. Для исламского мира важна справедливость. Именно поэтому необходимо усиление внимания представителей других культур и конфессий, действующих преимущественно в индустриально развитых странах на социальные нужды мусульман. Если они будут учтены, то конфликтное поле сузится значительно. Что касается терроризма, то он интернационален по сути своей применимости и целеполагания. К исламу и только к нему его отнести невозможно. Более того, для ЛПР различных уровней, во всех государствах мира без исключения — технологически неверно.

По большому счету, преступникам всех мастей безразлично, кто конкретно страдает. Они направляют свои усилия не столько на страдания конкретных людей, сколько воздействуют на все общество и государство. Именно поэтому в меняющейся международно-политической системе государственные рычаги регулирования общественно-политических процессов должны приводиться в движение с максимальным учетом действенности масс, всевозможных других социальных факторов. Таким образом, новейшие технологии управления окажутся более эффективными и обращенными к позитивному восприятию, диалогу, конструктивному сотрудничеству одних цивилизаций с другими во имя добра, просвещения и прогресса. При этом возможности исламского мира должны быть оценены по достоинству.

О. А. Колобов, д.и.н., профессор, заслуженный деятель науки РФ,
академик РАЕН, декан факультета международных отношений Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского

(статья опубликована в научном ежеквартальном альманахе
«Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты», 3 выпуск)