Кувейтский парламентский кризис как провозвестник краха абсолютизма в странах Персидского залива

Кувейт – небольшая страна, с населением около 2 млн человек (включая работающих по контракту иностранцев), «зажатая» на побережье Персидского залива между Ираком и Саудовской Аравией. Являясь одним из ведущих нефтяных экспортеров в мире, она, тем не менее, никогда не была широко известна вне деловых кругов, вплоть до иракской оккупации 1990-1991 гг. И до, и после этих событий, несмотря на то, что название государства всплыло в газетных заголовках, мало кто мог бы с уверенностью показать эту страну на политической карте.

И все-таки можно сказать: Кувейт – страна особая, важность которой нельзя недооценивать. Кувейт (название страны – уменьшительное от арабского «эль-кут» - можно перевести как «форпост») – действительно форпост Аравийского полуострова и его лакмусовая бумажка. Бывший британский протекторат, страна была открыта волнам западного и иранского либерализма в начале 60-х, когда это выразилось не только в общественных нравах, но и в установлении института парламента – впрочем, со своими особенностями: глава государства – эмир – имеет право своим декретом распускать парламент, и в этом году, кстати, эмир уже в пятый раз воспользовался монаршей привилегией. А когда в начале 90-х наземная операция по освобождению страны от иракских оккупантов привела сюда с Саудовских земель не только ограниченный американский воинский контингент, но и сильное саудовское влияние, начали набирать силу фундаменталистские течения – и опять-таки это отразилось не только на вновь вошедших «в моду» хиджабах, но и на политике и экономике, на том, какая стратегия возобладает.

Даже человеку, не искушенному в вопросах бизнеса, становится понятно: будучи отражением политических и экономических тенденций всего Аравийского полуострова, Кувейт является своего рода «тревожной кнопкой» для региона, контролирующего четверть нефтяных запасов планеты и занимающего ключевое стратегическое положение в отношении всего Ближнего и Среднего Востока. А после того, как финансовые центры арабского мира оказались перенесены из Бейрута в Бахрейн и Дубай, вряд ли нужны дополнительные комментарии, поясняющие важность всего, происходящего на этом крошечном участке побережья, для которого на стандартном школьном глобусе не отыщется места: из-за крайней незначительности по площади масштаб не позволит его отображать.

Сделаем предварительно еще одну оговорку. Кувейт – как и Королевство Саудовская Аравия, и все его нефтедобывающие княжества-соседи, не являются независимыми в полном смысле этого слова. Если понимать в более широком смысле слово «протекторат», то именно им можно обозначить взаимоотношения этих стран со своим главным заокеанским «защитником» - Соединенными Штатами. И поэтому важность идущих в регионе перемен следует понимать именно в этом ключе: насколько послушные аравийские союзники Штатов захотят оставаться таковыми и в будущем? В конечном итоге, стабильность обстановки в регионе зависит во многом и от пассивного союзничества. Вспомним: армия Ирака была разгромлена американцами за две недели, но последствия этого шага, затянувшиеся на долгих пять лет, и конца коим не видно, грозят сегодня невиданной катастрофой американской экономике, а как следствие – глобальным кризисом систем, завязанных на долларе и на Америке как главном потребителе товаров.

Итак, что представляет собой Кувейт сегодня? Маленький эмират с высокой долей в мировом нефтяном экспорте. В системе самодержавия нет не только намека на гражданское общество, напротив, сам институт гражданства имеет свои местные особенности, основанные на пережитках древних бедуинских родо-племенных обычаев. Коренные граждане (составляющие менее трети местного населения, если считать работающих по контракту иностранцев) подразделяются на классы: от первого (высшего) до восьмого, с соответствующим ступенчатым поражением в правах. Граждане восьмого класса, в частности, имеют право лишь находиться в стране, дышать воздухом и перебиваться случайными заработками.

Соответственно, это – характерный показатель того, какая часть населения хотя бы теоретически может избираться в парламент и насколько парламент отражает мнение большинства, как это предполагалось бы демократическим устройством. Изначально степени гражданства определялись тем, с какого года исчисляется родословная семейства (клана) на кувейтской земле, при этом национальность не ставится в приоритет. Как следствие, около трети коренных жителей – не арабы, а известные семьи иранского происхождения (Бехбехани, Дашти, Рамадан), занятые в основном в сфере торговли и финансов.

Остальные кланы ведут свое происхождение от бедуинов (Аш-Шиммари, Аль-Отайби, Аль-Анези, Аль-Азми и проч.) или от саудовских или иракских кланов арабских шиитов (Саффар, Накиб и проч.), что делает страну относительно многоконфессиональной (здесь большинство – сунниты ханбалитского и маликитского мазхабов, более трети населения – шииты,) и полинациональной (персы и различные арабские племена, в т.ч. – имеющие немалое курдское вливание из соседнего Ирака). Дети от брака кувейтянина и иностранки (или наоборот) автоматически относятся ко второму классу, с правом восстановления в полных правах потомков последующих поколений при условии соблюдения требований «чистоты расы». Иностранец в принципе не может рассчитывать на получение местного гражданства, при этом заработная плата квалифицированного иностранца (если исключить занимающихся частным предпринимательством) не превышает пособия по безработице для рядового кувейтянина первого класса.

Государственной религией в стране является Ислам, и все внешние требования шариата строжайше соблюдаются (мусульманские праздники объявлены выходными, действует абсолютный сухой закон и проч.), однако здесь, увы, царят порядки, отражающие, скорее, традиции кланового общества доисламской эпохи джахилии. При этом, как уже отмечалось выше, после 1991 года в стране усилились фундаменталистские исламские тенденции, и даже среди привилегированных классов, где социально недовольных нет, растет напряженность в отношении к общественному устройству, в котором занятие любого престижного поста в правительстве или армии определяется степенью кланового родства гораздо больше, чем личными заслугами.

Именно на таких союзников Соединенные Штаты опираются в данном регионе. Однако сегодня в стране созрела классическая революционная ситуация, когда низы не хотят, а верхи – не могут жить по-старому. Ко всему прочему, в стране имеется значительная группировка лиц без гражданства – коренных жителей-бедуинов, отказавшихся получать паспорта после обретения независимости в 1961 году, просто не понимая их предназначения. Когда спохватились – было поздно: государство перестало выдавать документы, в придачу к которым полагались и немалые социальные льготы. Почувствовав себя обманутыми, «бидуны» (от араб. Би-дун – «не имеющий») поддержали иракских оккупантов во время последней войны, за что лишились не только последних льгот, но и элементарных прав: в частности, права на работу и права на регистрацию брака. Бидуны, компактно проживающие в городе Джахра (втором по численности населения, до четверти миллиона человек, и расположенном в 20 км от столицы), затаили не только горькую обиду, но и тонны иракского оружия. Полиция и армия не любят показывать нос в «бидунские» районы. Кстати, рядовой и младший командирский состав полиции и вооруженных сил набирается из провинциальных бедуинов, среди которых у бидунов немало родственников – из числа тех, кто в 1961 оказался более дальновидным и не пренебрег бюрократическими формальностями оформления гражданства.

Для бедуинов характерны одновременно как верность народным обычаям, так и фанатичная религиозность. В какую сторону качнется этот маятник в будущем – трудно предсказать, но это – состояние неустойчивого равновесия. Да и страну, находящуюся на перекрестке всех ветров, ветры перемен не могут обойти стороной: здесь явственно ощущается дыхание западного либерализма, саудовского консерватизма, роста шиитской идеологии после событий 1979 года в Иране и 1995 года в Бахрейне, наконец, совсем нового для арабского мира явления – феминизма. Хотя кувейтянки и обладают равными с мужчинами избирательными правами, на выборах в прошлый парламент, распущенный в 2006 году, женщины не завоевали ни одного мандата – и это при том, что большинство парламентских мест завоевала оппозиция (в кувейтском понимании этого слова, в контексте всего вышесказанного). И это – еще один штрих к портрету.

И, наконец, самая значимая деталь: Кувейт не обладает независимой экономикой, поскольку страна самостоятельно ничего не производит. Полное отсутствие национальной промышленности (кроме нефтедобывающей) привело к тому, что даже бедуинская национальная одежда производится в Англии, местные лавочки, и то не все, шьют только рубашки-дишдаши. Немало предметов одежды и аксессуаров здесь – китайского производства, в том числе – столь популярные и среди европейских мусульман ажурные вязаные шапочки и четки.

Кувейтский монарх полагает, что возможен революционный прорыв в промышленности и экономике без коренной ломки всего здания государственного устройства. Эмир шейх Сабах Аль-Ахмад Ас-Сабах пытается своими декретами снять государство с «нефтяной иглы» в надежде превратить Кувейт в третий финансовый центр Ближнего Востока наряду с Бахрейном и Дубаем. Однако организация подобного центра в Дубае требовала целого ряда постепенных продуманных шагов: налоговые льготы для иностранных компаний; разрешение продажи земли и объектов недвижимости иностранцам в полную собственность; международные гарантии зарубежным банкам и инвесторам; признание расширенных прав иностранцев; право на оформление постоянного места жительства в стране; равенство с коренными жителями для потомков смешанных браков;  разграничение зоны действия бедуинских традиций более консервативными эмиратами, такими как Шарджа или Абу Даби.

На Бахрейне финансовый центр рождался на фоне событий 1995 года, когда имела место попытка государственного переворота и образования в стране республики по иранскому образцу (Бахрейн – страна с преимущественно шиитским населением, в значительной степени лишенном прав), после чего эмир был вынужден расширить круг прав и социальных льгот для шиитского большинства. К тому же население Бахрейна не превышает полумиллиона человек, и государство это – островное, следовательно, относительная стабильность здесь реализуема гораздо легче. И даже с учетом всех этих обстоятельств, мы наблюдаем в последние годы, что Бахрейн сдает свои позиции – в частности, тому же Дубаю. Даже если отойти от мистики и магии имен, у каждой страны – свое историческое предназначение. И роль Кувейта – в том, чтобы быть форпостом Аравийского полуострова, в силу своего ключевого, но – увы – политически нестабильного положения. Для инвестиционной привлекательности этот фактор – катастрофический.

Эмир Ас-Сабах вступил в открытую конфронтацию с парламентом и его спикером Джассемом Аль-Харафи как раз в этой плоскости: проивопоставляя свои планы о «новом Дубае» и «финансовой независимости Кувейта» насущным социальным проблемам, на решении которых настаивал парламент. В частности, особенно остро обсуждался вопрос о повышении базовой зарплаты кувейтским служащим госсектора – а это 90% кувейтян – на 90 динаров, что немаловажно в условиях растущей инфляции. Все остальные события, такие как смещение в ноябре под давлением министра нефтяной промышленности или недавнее назначение министром здравоохранения родственника правящей семьи, можно рассматривать как производные.

Инициативы эмира по снижению налогов для иностранных фирм также выглядят довольно блекло на фоне обстановки растущей социальной напряженности. На первый план стали выступать и внутриобщинные противоречия: мало кому хочется ощущать себя «гражданином второго сорта» по паспорту, или же представителем «шиитского меньшинства», на которое смотрят свысока и с нескрываемым подозрением представители бедуинского окружения – и это при том, что именно шиитские кварталы были очагом самого яростного сопротивления иракским оккупантам в ходе последней войны. Причем настроения кувейтских шиитов давно перешагнули за рамки «шиитского вопроса», свидетельством чему – реакция общества на попытки спекулировать на убийстве одного из лидеров «Хезболлы» Имада Мугнии: «Хватит делить народ на суннитов и шиитов!» - звучало на улицах устами демонстрантов, и это единство мусульманских рядов стало одновременно единством подлинно народной оппозиции. Кувейтский народ устал от искусственно нагнетаемого апартеида между мусульманами – и в этом вопросе едины как проиранские, так и суннитские консервативные круги. Народ устал от унизительных заигрываний с Западом и пассивности перед лицом открытой угрозы палестинским и ливанским братьям со стороны сионистского образования.

Все перечисленные аспекты создают богатую почву для анализа возможных путей дальнейшего развития этой страны. Для превращения его в удобного прозападного либерального союзника (по примеру Дубая) эмиру придется ликвидировать институт самодержавия, что для него совершенно неприемлемо. Угодить оппозиционно настроенному большинству – значит, также позволить покуситься на этот институт, но уже руками народной оппозиции. Позволить ситуации развиваться бесконтрольно, сохранив прежние государственные формы – все равно что балансировать на одной ноге. Спикер Аль-Харафи уверенно заявляет: «Мы готовы к роспуску парламента и с радостью поучаствуем в новых выборах». Он не сомневается, что они состоятся – но даже если его надежды не оправдаются, это только ускорит наступление развязки кризиса.

На фоне вышеизложенного, слухи о финансировании Белым Домом прозападных антимонархических партий в странах Персидского Залива кажутся вполне реальными. Да и некоторые резкие заявления президента Буша в адрес «нефтяных» монархов Залива, проскальзывающие в его речах – отнюдь не случайны.

Монархии Залива слишком зависимы от интересов третьих стран – это факт. И последствия происходящих в них сегодня изменений, в т.ч. нынешнего парламентского кризиса в Кувейте, зависят от того, что придет на смену действующей модели государства.

В случае прихода прозападных сил, Персидский Залив превращается в новую базу противостояния с Ираном. В случае победы исламской модели регион превращается в очередной плацдарм скоординированных действий против Израиля. И в том, и в другом случае на события не смогут не отреагировать нефтяные биржи и фондовые рынки по всему миру. Кувейтский очаг напряженности уже сегодня может оказаться поводом для потрясений в политике и экономике, а это не может не сказаться на Индии и Китае как основных внешнеторговых партнерах Америки, на состоянии растущих экономик этих стран, на уровне торгового оборота с Россией. С этих позиций парламентский кризис в Кувейте – историческая веха, значение которой нам всем еще предстоит серьезно оценить.

Абдулкарим Тарас ЧЕРНИЕНКО

02.04.2008

Ссылки по теме:

20-03-08 Эмир Кувейта заявил, что распустил парламент в интересах страны

19-03-08 Правительство Кувейта подало в отставку

Россия и Кувейт – объединены общими интересами

19-02-08 В Москве состоялось учредительное заседание Российско-Кувейтского делового совета