RSS | PDA | Архив   Четверг 28 Март 2024 | 1433 х.
 

Мечеть и махалля в Волго-Уральском регионе в XVIII – начале XX века

13.01.2011 10:31

В 1552 г. в Поволжье перестала существовать мусульманская государственность в лице Казанского ханства, что обозначало уничтожение мусульманской городской цивилизации. У нас катастрофически не хватает источников по организации жизни мечетей и махаллей в период мусульманской государственности, но в целом она вряд ли могла радикально отличаться от классической мусульманской модели. Следует отметить, что в период расцвета городской цивилизации в Казанском ханстве в 1520–1540-е гг. на престоле преимущественно находились крымские ханы, чья цивилизация находилась под преимущественно оттоманским турецким влиянием.

 

Глава оттоманской городской организации – «кади1 был не только судьей, ответственным за исполнение законов шариата... но он выполнял финансовые, административные и гражданские обязанности». В оттоманских городах абсолютное большинство земель принадлежало не государству, а различным вакфам, контролировавшимися либо основателями и их потомками, либо попечительскими советами: «Институты, ответственные за обеспечение гражданских служб, такие как медресе, публичные бани, караван-сараи, дар уш-шифа (госпитали), тимархане (психиатрические больницы), табхане (помещения для выздоравливающих) и другие, занимавшиеся обеспечением таких служб инфраструктуры, как водоснабжение и канализация, финансировались имаретами (тип организации) и другими религиозными учреждениями. В немусульманских районах такие службы обеспечивались собственными религиозными организациями»2. Таким образом, над махаллями оттоманских городов находилась власть кади. Стабильные городские и сельские кварталы до сих пор четко определяют жизнь многих районов городских и сельских поселений стран мусульманского мира. Наиболее лаконичное и вместе с тем красочное описание жизни квартала-махалли мы нашли у классика тюркского литературоведения Радия Фиша:

 

«Именно здесь, в квартале, протекала жизнь горожанина Оттоманской империи.

 

Это был свой замкнутый мир. В каждом квартале были свои кофейни, своя школа, свои фонтаны, где бедняки брали воду, своя команда пожарников, свои знахари и богадельни, свои водовозы и юродивые, свои богомольцы и вольнодумцы, богачи и бедняки, нищие и аристократы, и наконец, свой староста... Стражники блюли общественный порядок...

 

Собственно говоря, квартал был религиозной общиной, объединявшейся вокруг мечети, где пастырь правоверных – имам – читал проповеди на злобу дня и по поводу религиозных праздников, объявлял и растолковывал фетвы – указы главы мусульманского духовенства империи шейх уль-Ислама. Квартал принимал участие в сиротах, заботился о приданом для бедных невест и о мужьях для перезрелых, собирал вспомоществования и увещевал провинившихся.

 

Но тот же квартал превращался в ад для тех, кто нарушал патриархальный кодекс чести и морали...

 

Высшим светским авторитетом в квартале был паша – проживавший в квартале высший градский или военный сановник. Его связи в придворных верхах, его состояние и положение делали мнение паши непререкаемым. Но он также был связан патриархальной моралью и для поддержания своего веса обязан был принимать участие в делах квартала и деньгами, советами и заступничеством перед сильными мира сего3.

 

Таким образом, функционирование махалли обеспечивалось стабильной верхушкой, которая контролировала как чисто религиозные функции, так и объекты инфраструктуры в лице вакуфной собственности. Примерно так же махалли Бухары патронировались чиновниками эмирского двора4. Поэтому классические стабильные махалли Бухары или Стамбула, городов и селений мусульманских государств были далеки от российской действительности.

 

Сомнительно, что мусульмане Волго-Уральского региона могли сохранить память о городских махаллях периода независимости, но в их глазах возник пример городов Оттоманской империи, Северного Кавказа и прежде всего Бухары. Однако и сельская махалля до второй половины XVIII века не была стабильным институтом. Соответственно махалля превратилась в чисто сельскую структуру, кроме самой Казани и Касимова. Следует отметить, что и в Волго-Уральском регионе традиционным центром махалли была мечеть.

 

После 1550-х гг. Волго-Уральский регион неоднократно становился ареной самого разного рода восстаний. В Среднем Поволжье определенная стабилизация была достигнута после Смуты начала XVII века. Однако общее недовольство населения проявило себя в ходе восстаний Степана Разина, восстаний 1708–1709 гг. и, наконец, Пугачевского восстания 1773–1775 гг. В Заволжье и на Южном Урале три первые четверти XVIII века становятся периодом непрекращающихся восстаний, конец которым также подводит только пугачевщина. Население здесь находилось здесь под угрозой периодического сгона с земель, переселения или гибели. С 1550-х гг. ведется политика переселений и выдавливания тюркского оседлого большинства из собственно Поволжья, сопровождавшаяся рядом волн насильственного крещения, наиболее активный период которых приходится на деятельность Конторы новокрещенских дел в 1740-х – первой половине 1750-х гг., когда было уничтожено 418 из 536 мечетей Поволжья. В результате мечети периодически разрушались, а сами мусульмане были вынуждены менять место жительства. Классическим примером нестабильности в территориальной локализации махаллей является пример мусульманской общины Казани, вынужденной после пожара 1749 г. сменить свой район проживания в 1750 г., когда не была дана возможность восстановить мечети и соответственно махали5. Формальное разрешение на строительство двух мечетей в Казани, данное по Указу Сената в 1744 г., не было реализовано на деле6.

 

Даже Татарские слободы Казани и Каргала коренным образом отличались по своей структуре от мусульманских городских центров. Здесь неизбежно возникают два вопроса: кто будет сильным человеком махалли, строящим мечеть, защищающим интересы прихода, и на какие средства будет функционировать махалля? Вопрос второй – об инфраструктуре махалли – по причине отсутствия вакфов как института в округе ОМДС так и не получит принципиального решения. При этом даже при наличии вакфа он находился в руках мутаваллия, так как по закону существование приходских попечительств при мечетях не предусматривалось. В 1912 г. ОМДС разъяснило, что управление может осуществляться отдельными мутаваллиями, но не приходским попечительством7.

 

Вопрос о лидерах махалли также достаточно сложен. Татарские слободы обладали только правом контроля над экономической жизнью, и их организация носила сугубо добровольный характер. Эта организация в отсутствие национальной бюрократии и при отсутствии имущественной базы духовенства фактически предоставляла буржуазии неоспоримое первенство в городских общинах. К тому же если буржуазии имела единый орган в слободах в лице Ратуш, то духовенство образовывало фактически изолированные махалли, формально объединенные властью ахуна. Полномочия ахуна не имели никакого сходства с полномочиями кади. Пример ахуна Ш. Марджани показывает, что даже он не сумел добиться никаких значительных изменений на данном посту.

 

Российским законодательством махалля не признавалась юридическим лицом, вакфы в округе ОМДС также официально не признавались по Своду учреждений и Уставов Духовных дел иностранных исповеданий христианских и иноверных.

 

Мы должны говорить о тысячах приходов, разбросанных на территории миллионов квадратных километров и протяжении полутора веков, приведших часть российского общества, включая и мусульман региона, от средневекового к индустриальному миру. При этом историческое ядро можно выделить как первую карту Идель-Урала площадью более четырехсот тысяч квадратных километров, охватывающую территории от Сергача до Красноуфимска и от Казани до Оренбурга. Существуют истории деревень, но они весьма немногочисленны и принадлежат непрофессиональным специалистам.

 

В первой половине XVII века на Нижегородчине абызы были представлены, по крайней мере частично, сословием служилых татар, то есть феодалов8. Однако в 1710-е гг. в Поволжье перестал существовать класс татарских мусульманских феодалов. В результате среди мусульман региона возникло состояние вакуума власти. Это положение было изменено Екатериной II, создавшей привилегированные группы татарского общества: дворянство (в Приуралье), духовенство и буржуазию. Однако только буржуазия обладала необходимыми финансовыми возможностями и структурами для руководства жизнью нации в лице органов самоуправления в Казани и Каргале. Вместе с тем вначале были возможны два варианта, иллюстрацией которых является судьба двух каменных мечетей Казани, чье строительство было разрешено Екатериной II в 1767 г. Ш. Марджани особо указывает, что со времен Казанского ханства и мечети и медресе Кул-Шариф в городе не было стабильной мечети. В случае первой мечети (затем Юнусовской, ныне аль-Марджани) строительство велось на деньги группы имамов, занимавшихся бизнесом, и буржуазии9. Вторая мечеть (будущая «Апанаевская») строилась на деньги первого председателя Казанской татарской ратуши Якуба б. Султангали10. Однако его род вскоре прервался. Соответственно мечети стали известны по именам патронирующих их родов как «Юнусовская» и «Апанаевская». Ш. Марджани в 1880-е считает этот процесс ненормальным, но до его реформ все городские медресе находились под патронажем одного конкретного бая, фактического хозяина махалли, который вмешивался и в их внутреннюю жизнь.

 

Необходимость наличия сильного лидера в махалле четко видна на примере двух описаний медресе при первой мечети. В 1816 г. указывается, что его строителем был казанский купец третьей гильдии ахун Ибрагим Худжашев (Худжаши). Ибрагим Худжаши (ум. в 1826 г.) с 1794 г. стал имамом первой соборной (Юнусовской) мечети и ахуном Казани. По утверждениям Ш. Марджани и Р. Фахретдина, он был крупным специалистом по мусульманскому богословию; приложил много усилия по распространению и соблюдению религиозных обычаев и обрядов мусульманским населением Казани и уезда. Уже в 1835 г. утверждается, что училище содержится на счет казанского купца Губайдуллы Юнусова11. В 1830-е гг. запрет для имамов заниматься торговой деятельностью неизбежно породил их зависимость от купцов. Городские общины ориентировали образование на сугубо практическую деятельность, соответствовавшую потребностям баев, особенно из рядов «Бухара йортучеляр», то есть торговавших с Бухарой. Имам должен был быть лоялен как баю, так и ОМДС.

 

В 1860–1870-е гг. в связи с присоединением Средней Азии и запретом для татар обладать там собственностью начался закат «золотого века» для «Бухара йортучеляр». На их место приходил новый средний класс, не столь богатый, но более многочисленный и ориентированный на местные рынки. Ш. Марджани первым использовал эти новые исторические реалии. Ш. Марджани впервые удалось создать классический тип медресе, в котором мударрис являлся абсолютно самостоятельной фигурой. Эта идея вызвала сопротивление И. Юнусова, лидера наиболее влиятельного рода в 1-м приходе.

 

Конфликт сопровождался взаимными обвинениями и даже поджогом медресе12. В 1876 г. с помощью инспектора татарских, башкирских и киргизских школ Казанского учебного округа В. Радлова удалось добиться одобрения со стороны МВД «Проекта правил для управления имуществом медресе прихода 1-й соборной мечети г. Казани». На базе медресе был создан мутаваллиат (попечительский совет) в составе двух прихожан, мударриса и учителя русского языка. Членов мутаваллиата избирали на общем собрание прихожан сроком на три года. В обязанности попечительского совета входило: управление имуществом, сбор, принятие и распределение пожертвований, взаимодействие с органами власти, ежегодный отчет перед мусульманами общины, которые имели право создавать ревизионные комиссии. Модель Марджани представляла собой модель научную и образовательную. Он вывел медресе из-под подчинения конкретному баю. Это был первый и уникальный случай такого рода в округе Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС)13 до создания мутаваллиата оренбургского медресе «Хусаиния» в 1914 г.14

 

Модель классической городской махалли при мечети на практике воплотил в жизнь виднейший шейх суфийского ордена «Накшабандийа» Зайнулла Расули (1833–1917 гг.). В пятом приходе города Троицка Оренбургской губернии он создал целую мусульманскую инфраструктуру, включавшую медресе «Расулия», суфийскую ханаку, типографию и библиотеку. В пользу медресе он создал вакф, куда передал 19 000 руб. из своих средств. «Расулия» имело два здания, одно стоимостью 70 000 руб., другое – 16 000 руб. Не случайно, что современники назвали этот район «Мигмария» (обустроенный). Для управления вакфом З. Расули создал мутаваллиат из 4 человек15. Но этот мутаваллиат не был признан властями16. Таким образом, все продолжало зависеть от доброй воли одного человека в лице мутавалли, а не законодательно закрепленного института.

 

На предвыборных собраниях в сельских регионах были сформулированы достаточно близкие требования. Для примера приведем две программы. 8 января 1906 г. в ауле Кулле-Киме состоялось собрание мулл и прихожан северо-западной части Казанского уезда, а 1 марта 1906 г. 80 указных мулл Тетюшского уезда собрались в ауле Танай-Тураево. Особым пунктом была обозначена «передача мектебов, мечетей и медресе в ведение Духовного собрания». При этом земское самоуправление делилось по национальному признаку, так как требовалось «расходование земских средств, собираемых с мусульман, на их нужды».

 

На II Всероссийском мусульманском съезде в январе 1906 г. в Санкт-Петербурге была принята программа партии «Иттифак». По ней земельный фонд переходил под контроль местных органов самоуправления, что было подтверждено в программе, принятой мусульманскими депутатами I Государственной думы. Особый интерес представляет раздел о махалли мухтарият (местной автономии, самоуправлении). По этому разделу вся территория государства делилась на вилаяты (области), а также территориальные единицы более низкого уровня. Экстерриториальная автономия рассматривается как автономия религиозная по образцу османской системы миллетов. Мусульмане получали право на создание религиозного центра, избрание духовенства, создание мусульманских обществ. В их руки переходили мектебы, медресе, мечети, места поклонения, благотворительные организации и вакфы. В пункте 27 («Права, находящиеся в ведении мусульман России) указывалось: «3) община имеет право контроля над всеми делами духовенства, религиозных организаций»17.

 

В сообщении Казанского временного комитета по делам печати М.Н. Пинегина управляющему Казанской губернии о приходских попечительствах при мечетях Казанской губернии от 28 июля 1912 г. указывается: «Насколько мне известно, в Казанской губернии, и особенно г. Казани, почти при каждой мечети, при которой имеется медресе, существует и попечительство из наиболее состоятельных и уважаемых прихожан. Целью таких попечительств служит главным образом заведование хозяйственными делами мечети и медресе, так как при некоторых мечетях, в обеспечение конфессиональных училищ при них, существуют значительные вакуфы, т. е. завещанные богатыми лицами доходные имущества. Так, напр[имер], крупные вакуфы имеются у Галеевской мечети (по Тихвинской ул. г. Казани), пожертвованные для обеспечения Галеевского медресе оренбургским купцом Ахметом Хусаиновым, находящиеся на Нижегородской ярмарочной территории и приносящие доходу свыше 10 тыс. руб. в год. Подобные вакуфы, только с меньшим доходом, имеются и у других мечетей в г.г. Казани, Чистополе».

 

М.Н. Пинегин очень четко показывает эволюцию создания мутаваллиатов: «Так как заведующие мечетями и медресе при них муллы злоупотребляли вакуфными доходами, то прихожане по взаимному между собой соглашению избирали из своей среды членов попечительского совета, на которых и возлагалась приходом обязанность заботиться о собирании доходов и ведении расходов как на содержание, так и расширение мечетей и медресе». Затем «попечительства стали постепенно вмешиваться и в учебное дело медресе, приглашая в них учителей на определенное жалованье и присутствуя на экзаменах, как бы тем контролируя занятия»18. Попечительские советы на местах превратились в реальную силу, но официально они не существовали.

 

Таким образом, распространение мечети и существование махаллей в округе ОМДС было повсеместным. Однако финансирование конкретных образовательных проектов могли позволить себе лишь немногочисленные приходы, а создание полнокровного попечительского совета (мутаваллиата) и вовсе не предусматривалось законом. Общинное самоуправление в махалле слишком противоречит всей вертикали системы самодержавия, однако оно близко современным принципам создания общественных организаций и самоуправления религиозных общин.

 

 

Айдар Хабутдинов, профессор Казанского филиала Российской академии правосудия, доктор исторических наук, главный редактор журнала Pax Islamica, член редколлегии ИД «Медина»

 

На фото: Н.Новгород 1911 г.

 

 

Примечания:

1 До 1826 г.

2 Tekeli I. The development of the Istanbul Metropolitan area: Urban administration and planning. – Istanbul, 1994. – P. 12–13.

3 Фиш Р. Назым Хикмет. – М.: Молодая гвардия, 1968. – С. 39–40.

4 См. примеры по: Сухарева О.В. Квартальная община позднефеодального города Бухары. – М.: Наука, 1976.

5 Саначин С. Выявление месторасположения мечетей Казани елизаветинского времени (40–50-е гг. XVIII в.) // Мечети в духовной культуре татарского народа (XVIII в. – 1917 г.). Материалы Всероссийской научно-практической конференции (25 апреля 2006 г., Казань). – Казань: Институт истории АН РТ, 2006. – С. 25–42.

6 Салихов Р.Р., Хайрутдинов Р.Р. Исторические мечети Казани / Р.Р. Салихов, Р.Р. Хайрутдинов Р.Р. – Казань: Таткнигоиздат, 2005. – С. 16.

7 Фархшатов М.Н. «Дело» шейха Зайнуулы Расулева (1872–1917): власть и суфизм в пореформенной Башкирии. Сб. документов. – Уфа, 2009. – С. 217–219.

8 Сенюткин С.Б. История татар нижегородского Поволжья с последней трети XVI до начала XX вв. (Историческая судьба мишарей Нижегородского края). – М. – Нижний Новгород: Медина, 2009. – С. 304.

9 Марджани Ш. Аль-кыйсме ас-сани мин китаби мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Болгар. – Казань, 1900. – С. 12.

10 Там же.

11 Медресе г. Казани XIX – начала XX вв.: Сборник документов и материалов / Под. общ. ред. Д.И. Ибрагимова. – Казань: Гасыр, 2007. – 319 с.

12 Марджани Ш. Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Болгар / Ш. Марджани. – Казань: Тат. кит. нешр., 1989. – С. 13, 15.

13 Хабутдинов А. Ю. История Оренбургского магометанского духовного собрания (1788–): институты, люди, идеи / А.Ю. Хабутдинов. – М. – Нижний Новгород: ИД Медина, 2010. – С. 140.

14 Денисов Д.Н. Попечительский совет вакфа А. Хусаинова // Ислам на Урале. Энциклопедический словарь. – М. – Нижний Новгород: ИД «Медина», 2009. – С. 291.

15 Фэхретдин Р. Шэйх Зэйнулла хэзретенен тэржэмэи хэле. – Оренбург, 1917. – С. 28–29.

16 Фархшатов М.Н. «Дело» шейха Зайнуулы Расулева (1872–1917): власть и суфизм в пореформенной Башкирии. Сб. документов. – Уфа, 2009. – С. 217–219.

17 Программа союза («Иттифак») мусульман России // Хабутдинов А.Ю., Мухетдинов Д.В. Всероссийские мусульманские съезды 1905–1906 гг. – Нижний Новгород: НИМ Махинур, 2005. – С. 54.

18 Медресе г. Казани XIX – начала XX вв.: Сборник документов и материалов / Под. общ. ред. Д.И. Ибрагимова. – Казань: Гасыр, 2007. – С. 209–210.

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/culture/history/14733/">ISLAMRF.RU: Мечеть и махалля в Волго-Уральском регионе в XVIII – начале XX века</a>