Москва – Ак-Корум: версия о восточном происхождении топографии древнейшей части Москвы

Развитие Москвы после монгольского нашествия протекало в сложных условиях, о которых наука не располагает вполне достоверными сведениями. Данные археологии свидетельствуют, что существующая планировка центра Москвы сложилась после возведения стен Кремля в 1485–1495 гг., в то время как та, что была до нее, не сохранилась.  

Происхождение таких древних и важных топонимов Москвы, как Кремль, Китай-город и Арбат, до сих пор не имеет внятного объяснения. Не выдерживают критики «греческая» (от «кремнос» – крутая гора) и «хвойно-сосновая» (от диал. «кремлевик» – «хвойный лес по моховому болоту») версии происхождения слова «Кремль». Хотя у Г.П. Смолицкой отмечается более реальное значение этого слова как «внутренняя крепость», данная ею этимология слова «Кремль» от славянских «крома, кромка, кромина, кромища» выглядит более искусственной по сравнению с тюркской основой «крым, кырым, корым» в том же значении. А ведь именно так – Крым – именовался Московский Кремль в татароязычных посланиях Посольского приказа и мемуарах иностранцев XVII века!

Не удовлетворительны гипотезы происхождения топонима Китай-город от диалектного «кита» (связка жердей) или путем отсылки к неведомым монгольским и тюркским словам. Не находят подтверждения три доминирующие гипотезы происхождения слова «Арбат» (также «Арабат, Орбат»). Все три возводят топоним к восточным лексемам: (а) от арабского «рабад» («пригород, предместье»); (б) от татарского «арба» («повозка») – эта гипотеза откровенно слабая; (в) от арабского «рибат, рабат» («гостиница, постоялый двор на дороге»). Версия (в) считается самой обоснованной – якобы слово «рабат» попало в Москву от мусульман, останавливавшихся в специально построенных постоялых дворах или гостиницах в этой части города. Однако подробное исследование истории мусульман Москвы показывает, что Арбат – одно из немногих мест в российской столице, где они не селились никогда вплоть до конца XIX века.

***

В средневековом менталитете весь мир воспринимался как мир символов. Москва, будучи столицей относительно небольшого и молодого государства, в разные периоды так или иначе пыталась поднять свой реальный статус в виде мифологем, призванных обеспечить ее древность, продемонстрировать легитимность в отношении старинных империй, богоизбранность и вселенскость – таковы известные концепции Третьего Рима XVI–XVII веков и Нового Иерусалима XVII века. Естественно предположить, что и в основе старинной топографии и топонимики XIV–XV веков лежало такое же стремление подражать известному в то время имперскому центру путем условного переноса-воссоздания его основных объектов в Москве.

Одной из многочисленных причин возвышения Москвы являлась последовательная, неизменная политика сотрудничества с ханом. Такой вектор развития был заложен самим Александром Невским, в то время как основу для становления независимого Московского государства заложили его сын и внук – первые московские князья Даниил и Иван Калита. Согласно нашей версии, Александр Невский в XIII веке заложил, а его потомки впоследствии реализовали в Москве идею имперской столицы того времени, что и выразилось в виртуальном «переносе» из этой столицы в Москву ее основных топографических объектов. Историки отмечают, что личная харизма Александра Ярославича, выдающегося государственного деятеля своей эпохи, к моменту его смерти была столь великой и довлеющей над его родственниками и потомками, что никто из них не смел подвергнуть ни малейшему сомнению основные политические линии развития Руси, заложенные им.

Изменившиеся в XIII веке геополитические условия заставили русских князей ездить за получениями ярлыков на княжение в Орду; при этом изначально реальных центров силы для Руси было два – столица Золотой Орды Сарай и столица Монгольской империи Каракорум. Золотая Орда по отношению к Каракоруму выступает в подчиненном положении; это испытали на себе и отец Невского, и он сам с братьями. После смерти каана Гуюка Батый, благоволивший к Александру Невскому, отправил его в Каракорум. Поездка Невского и его брата состоялась в 1248–1249 гг.; в имперской столице оба князя пробыли несколько месяцев.

Как пишет В.Л. Егоров, «пожалуй, за всю историю русско-ордынских отношений на протяжении XIII–XIV веков не было более впечатляющего, удачного и желанного результата, которого добились сразу два князя при минимальных материальных затратах и политических уступках. Александр Ярославич получил в Каракоруме ярлык на великое Киевское княжение и владение всей русской землей. Поездка Александра Ярославича в Золотую Орду, а затем в Монголию (около 7000 км в одну сторону) наложила глубокий отпечаток на его мнение о силе и мощи Монгольской империи, покорившей такие пространства с многочисленным населением. Князь вернулся из столь длительного путешествия не просто более умудренным и опытным человеком, но и более жестким правителем, определившим для себя стратегическую линию взаимоотношений с монголами на годы вперед. Теперь первостепенное место в его политике занимает не война, а дипломатия».

***

Монгольские ханы относились к градостроительству как к искусству: столица великого государства, Каракорум застраивался строго по плану. Во время правления Угэдэя в столице были произведены значительные улучшения и возведены новые постройки (1235 г.), выстроен великолепный ханский дворец, город обнесен крепостной стеной.

С ханским дворцом часто ассоциировался и сам город Каракорум, и расшифровка его тюркского названия – «Черная крепость». Наиболее подробное описание Каракорума дал фламандский монах Гильом де Рубрук, посетивший этот город во времена его наибольшего расцвета в 1253–1255 гг. Рубрук неоднократно отмечает многонациональный и многоконфессиональный характер населения столицы: «Там находятся 12 кумирен различных народов, две мечети, в которых провозглашают закон Магомета, и одна христианская церковь на краю города». Он видел там большое число христиан: венгров, алан, русских, грузин и армян; неоднократно встречался с несторианами, отмечал наличие немцев, монахов из Иерусалима, арабов, турков, индийцев и др.

То, что видел Рубрук, видели и русские князья четырьмя годами раньше, и это, безусловно, должно было поразить их воображение. Не просто о величии столицы монголов, но и об их веротерпимости и о целых кварталах, образованных по национально-религиозному признаку, должны были многократно пересказывать друг другу потомки Александра Невского со слов своего харизматичного предка.

Рубрук сообщает: «Там имеются два квартала: один – сарацин [арабов, мусульман]; другой квартал катайев, которые все ремесленники». Ханский дворец не просто стоял в открытой местности, а находился во внутренней крепости. Итак, имперская столица состояла как минимум из трех главных частей: внутренняя крепость («корум, корым, кырым») с ханским дворцом, китайский квартал на востоке или юго-востоке города, и сарацинский («арабский») – на западе.

В литературе можно встретить сведения относительно городов Центральной Азии, Закавказья, Ближнего Востока и даже Западной Сибири монгольской эпохи, построенных по принципу трехчастной структуры – внутренняя и внешняя части и крепость внутри. После вхождения Руси в состав Монгольской империи русские города также заимствовали эту планировку, состоящую здесь из детинца (крепости), подгородья (укрепленного посада) и пригорода, или окольного города.

Конечно, потомки Александра Невского развивали Москву согласно имевшимся географическим реалиям. Однако их представления о величии города, так или иначе, базировались на дошедших до них сведениях об имперской столице, увиденной великим князем. Эти сведения должны были из поколения в поколение передавать ближайшие родственники Невского. Так Великий посад к востоку от детинца-Кремля стал укрепленным аналогом китайского квартала в Каракоруме и получил со временем название «Китайского города», а расположенное к западу неукрепленное предместье не позже XV века получило именование Арбат по аналогии с кварталом сарацинов в бывшей имперской столице. Таким образом, московские князья не только воплощали в жизнь чуждую, но престижную и полную символизма топонимику, но и фактически корректировали топографию в соответствии с планировкой «Черного Корума».

Время появления данных топонимов в Москве совпадает с перенесением на Русь и других ордынских имен и процедур, что означало преемственность Московского государства от Золотой Орды.

Однако Каракорум воспринимался на Руси, хотя и с пиететом, но все же в негативном ключе. Одним из главных действий, в котором воплотилось создание одновременно аналога и антитезы Каракорума, стало возведение при Дмитрии Донском белокаменного Кремля. Московские правители заложили в строительство идею противовеса Орде, чтобы при прочтении этого символа по-тюркски ни у кого не возникало сомнений: отныне Ак-Корум (татар. «Белая крепость») становится преемником ушедшего в небытие Каракорума, переняв у него виртуальный статус имперской столицы.

Дамир Хайретдинов

Кандидат исторических наук