Ваххабизм в Татарстане: сегодняшняя ситуация в исторической ретроспективе

Сентябрьские взрывы жилых домов в Москве и, как их следст­вие, закрытие медресе «Йолдыз» в Набережных Челнах стали свиде­тельством того, что религиозно-политическое течение, называемое «ваххабизмом», имеет в Татарстане своих сторонников. Первона­чально в Казани предпочитали утверждать, что шакирд этого медре­се Денис Сайтаков, предполагаемый соучастник в подготовке московских взрывов, проучился там не более двух месяцев и никоим образом не связан с Татарстаном. Однако в дальнейшем сообщения о подготовке террористов из числа бывших шакирдов «Йолдыз» и Исламского Института им. Ризы Фахретдина (Альметьевск) в лагере Хаттаба на территории Чечни, взрывы газопроводов на территории республики, вблизи Кукмора и Шемордана, арест десяти этничес­ких татар, подозревавшихся в их организации, а также объявление в федеральный розыск еще двое подозреваемых татарского происхож­дения вызвали в Татарстане едва ли не шок. Шоковое состояние еше усилилось, когда в декабре 1999 года — январе 2000 года достоянием общественности стала информация о нескольких планировавшихся террористических актах, исполнителями которых должны были стать татары.

Внешние контуры феномена ваххабизма в Татарстане проходят по линиям, обозначающим несовпадение точек зрения представите­лей старшего и молодого поколения мусульман по вопросу о прове­дении меджлисов (собраний) с чтением поминальных молитв по усопшим. Но в действительности расколы куда глубже: в рядах мо­лодежи все чаще звучат слова о том, что татары исповедуют неканонический вариант ислама, который следовало бы изменить по об­разцу его саудовской версии. Иначе говоря, местные сторонники ваххабизма считают своим идеалом исламское государство, осно­ванное на законах шариата, и еще недавно открыто заявляли о такой точке зрения. Кроме того, специфический статус российского ислама, развивающегося в иноверческом окружении, подталкивал их к про­возглашению идеи уплаты мусульманами Татарстана джузьи (налог с мусульман) в пользу лидера какого-либо мусульманского политиче­ского образования. При этом последователи ваххабизма провозглаша­ли противников исламизации лицемерами, «худшими, чем христиане и иудеи, поскольку последние не скрывают своего чужеродного лица».

Для татарского общества, где единство мусульман вне зависимо­сти от их принадлежности к тому или иному мазхабу (правовой шко­ле) всегда выглядело как высшая ценность, эта постановка вопроса была абсолютно неприемлемой. Общество было потрясено и спосо­бами действия ваххабитов, радикально отличавшимися от ставших уже привычными в республике. В начале 90-х годов сторонники не­зависимости Татарстана открыто говорили о своих взглядах в средст­вах массовой информации и на митингах. Пропаганда сторонников исламского государства велась, как правило, в узком кругу, в мечети или на учебных занятиях в медресе. Разумеется, влияние ваххабизма в Татарстане не стоит преувеличивать. Высылка из республики не­скольких проповедников арабского происхождения, а также чистка преподавательского состава медресе Набережных Челнов и Альметь­евска в определенной мере ограничили сферу его распространения. Однако этнические татары — сторонники ваххабитских идей сегодня учатся в Саудовской Аравии и в некоторых других мусульманских го­сударствах. Заканчивая обучение, они возвращаются в республику и на территорию тех российских административных образований, где проживают значительные группы татарской диаспоры…

Ваххабизм в современном Татарстане

Наиболее распространенный, но и самый поверхностный вари­ант восприятия ваххабизма в современном Татарстане состоит в сле­дующем. Ваххабизм — официальная версия ислама в Саудовской Аравии. Под суверенитетом этого государства находятся священные города ислама Мекка и Медина, оно обеспечивает возможность со­вершения туда паломничества. Вместе с тем, как считает абсолют­ное большинство мусульман Татарстана, татары — не арабы, они имеют свой толк ислама. Ваххабизм, таким образом, — явление внешнее, не может рассматриваться в качестве угрозы татарскому обществу, нагнетание же страстей вокруг него обязано исключи­тельно официальной российской пропаганде. Но ваххабиты никому не приносят вреда.

Точка зрения молодого поколения мусульман Татарстана в опре­деленной степени отличается отточки зрения большинства. В моло­дежной среде существует тенденция к тому, чтобы считать ваххабитов борцами за чистоту ислама эпохи «праведных халифов» (дар ас-садат). Поскольку в эпоху господства Российской империи и совет­ского режима татарский ислам исказился, для восстановления его незамутненных историческими наслоениями идеалов следует идти путем ваххабитов. Одновременно среди части татарской интелли­генции распространено мнение, что Курсави и особенно Марджани призывали вернуться к чистой вере первых веков хиджры. Соответст­венно оба великих авторитета рассматриваются как близкие к вахха­битам мыслители. К этому следует добавить, что в начале 90-х годов, на волне мощного национального движения за повышение государ­ственного статуса Татарстана и изменение модели отношений меж­ду ним и федеральным центром стала популярной идея булгарского возрождения: в нем видели нечто вроде пролога к воссозданию та­тарской национальной государственности. Только этим и можно объяснить тот достаточно парадоксальный факт, что ваисовцы, в свое время поддержавшие большевиков, с точки зрения некоторых историков должны считаться национальными героями.

В действительности ваисовцы, как и абызы на завершающих эта­пах их активности, выражали отнюдь не общенациональные или общемусульманские интересы, а интересы полуобразованных люм­пенов, «вечных» учащихся, низших слоев предпринимательства и духовенства. В возрождении старых порядков эти элементы татар­ского общества видели для себя единственный способ социальной мобильности. Они критиковали позицию национальной элиты сво­его времени, стремились к ее ниспровержению и/или физическому уничтожению. Идеал исламского государства, воплощенный в ле­генде о «золотом веке» Булгара, нужен был им для того, что уличить элиту в отступничестве от религиозной нормы и в пресмыкательст­ве перед Российским государством. И абызы, и ваисовцы полагали, что кризис мусульманского общества имел своим источником про­шлые и нынешние грехи правителей, забвение ими идеалов ис­ламского образа жизни. И те же самые утверждения, похоже, стали общим местом в высказываниях нынешних поклонников саудов­ского ваххабизма.

Порой конфликт между сторонниками российского ислама и ис­лама аравийского стремятся свести к конфликту двух поколений, утверждая, что более радикальны молодые имамы. Однако и среди молодого духовенства есть критики порядков, царящих в Саудов­ской Аравии, тогда как часть более пожилых имамов с энтузиазмом выступает за введение в повседневную жизнь жестких исламских норм. На деле водораздел проходит не столько по возрастным, сколько по социальным различиям. Как и во времена абызов и ваи-совцев, аравийский вариант ислама в большей мере импонирует люмпенизированным слоям татарского общества, которые не суме­ли приспособиться к крутым переменам последнего десятилетия. Напротив, традиционный российский вариант ислама популярен среди более успешно адаптирующихся групп.

Уместна и другая историческая аналогия. В прошлом модерни­заторы ислама побеждали традиционалистов в экономически раз­витых регионах татарского мира, где выше был удельный вес от­носительно обеспеченных и образованных слоев. Противоположная ситуация была характерна для районов, которые по современной терминологии можно назвать «депрессивными». В сегодняшнем Та­тарстане проваххабитская ориентация особенно заметна в Набереж­ных Челнах, где, по сравнению с Казанью, отчетливо выражен упа­док системы высшего образования и высок уровень социального неблагополучия, особенно в молодежной среде. И поэтому укрепле­ние здесь позиций ваххабизма, в исторической ретроспективе пред­ставляющегося поздней репликой движений абызов и ваисовцев, вполне закономерно.

В настоящее время ваххабизм в Татарстане, наиболее ярко во­площаемый устремлениями и действиями молодых исламских ра­дикалов, является знаменем борьбы против отождествляемого с русскими Российского государства и западного образа жизни. Вахха­бизм, как и его предшественники, сплачивает в своих рядах полуоб­разованных выходцев из городских и сельских низов. Его мощными катализаторами выступают экономический кризис и война в Чечне. Ныне мечеть и медресе стали практически единственным отделен­ным от криминального мира каналом вертикальной мобильности для сельской молодежи, не имеющей страхующих связей в городах и плохо владеющей русским языком. Любое наступление федерально­го правительства на достаточно формальный суверенный статус Татарстана воспринимается ею как доказательство бесперспектив­ности переговорного процесса с Москвой, равно как и светской на­циональной идеологии.

В глазах двадцатилетних секулярная нация выглядит помехой религии, а «исламское братство» представляется истинным нацио­нальным единством, глубоко отличным от официально пропаганди­руемого. Поколение двадцатилетних не знает опыта ни общероссий­ского демократического движения конца 80-х — начала 90-х годов, ни собственно татарского. В свою очередь, власти Республики Та­тарстан все еще опасаются ветеранов ВТОЦ — Всетатарского обще­ственного центра (давно уже ставшего «бумажным тигром») и не считают молодежь способной на какие-либо серьезные действия.

Реальными предпосылками для уничтожения питательной поч­вы ваххабизма могут стать стабильность политической ситуации, преодоление экономического кризиса, обеспечение рабочих мест для молодежи, создание централизованной системы религиозного образования и, конечно же, разработка подлинной, не мифологизи­рованной истории татарско-русских взаимоотношений. Не стоит забывать, что уже более четырех веков татарское общество и его ре­лигиозные институты — неотъемлемая часть российского социума. Необходимо преодолеть негативные тенденции общественного раз­вития, одной из которых является сегодня ваххабизм, и в этом сего­дня совпадают интересы как татар, так и русских, как Республики Татарстан, так и Российской Федерации.

А.Ю. Хабутдинов

Цит. по: Хабутдинов А. Ваххабизм в Татарстане: сегодняшняя ситуация в исторической ретроспективе // Вестник Евразии. — 2000. — N 2 (9)