Положение мусульманских общин в Европе: объективные данные и субъективные наблюдения

А.Г. Браницкий

Ислам уже стал второй по численности европейской религией. Наступает время для осознания его в качестве «коренной» религии континента. Однако во многих европейских странах существует настороженное отношение ко всем мусульманам как к потенциальным «террористам» и «возмутителям спокойствия», Католическая энциклопедия, издаваемая в России францисканцами, дает цифру в 31,6 млн. европейских мусульман, что составляло 4,3% от совокупного населения Европы по состоянию на 2001 г.[1] Вероятно, эта цифра была изначально несколько занижена, а к настоящему времени – явно устарела. Дело в том, в Европе не ведется постоянный и точный учет населения по религиозному (конфессиональному) признаку. Кроме того, совершенно невозможно подсчитать миллионы нелегальных иммигрантов-мусульман, преимущественно в странах Западной Европы, которых по документам «как бы нет». Например, в ФРГ в начале нового века официально насчитывалось лишь 1,7% мусульман при 26% «не заявивших о своей религиозной принадлежности», среди которых, помимо атеистов, представителей различных «экзотических» религиозных учений и сект, наверняка «спрятан» определенный процент мусульман. По весьма приблизительным оценкам, во Франции проживает около 6 млн. мусульман, в Германии – более 4 млн., в Великобритании – более 2 млн., до 2 млн. – в Испании, до 1 млн. – в Нидерландах, Швейцарии, Италии, Греции, до полумиллиона – в Бельгии, Швеции и Австрии, около четверти миллиона – в Дании. При этом почти все аналитики сходятся на том, что мусульманские общины Европы постоянно и стремительно растут. Количество мусульман в Европе с 1950 по 2000 г. выросло в несколько раз (в три, четыре, пять – по разным оценкам). Согласно опубликованным в 2000 г. данным ООН, мусульманское население Европы только в период с 1989 по 2000 г. увеличилось более чем на 100%. Некоторые эксперты высказывают предположение, что к 2050 г. мусульмане составят половину всех европейцев.

Крайне правый французский идеолог Гийом Фай пишет: «Надо говорить не об «иммиграции», а о массовой колониза­ции Европы африканскими, магрибинскими (так у автора – А.Б.) и азиатскими наро­дами, и признать, что ислам стремится к завоеванию Франции и Европы; что т. н. «молодёжная преступность» – это лишь на­чало этнической гражданской войны; что инородцы наводняют нашу страну, как за счёт своей высокой рождаемости, так и че­рез наши дырявые границы; что, по демографическим причинам во Франции может установиться исламская власть, сначала на муниципальном, а потом, может быть, на национальном уровне… Уже несколь­ко лет наблюдается резкий рост числа иммигрантов, как легаль­ных, так и нелегальных. Новоприбывшие – это уже не выгод­ные рабочие, а кандидаты на социальную помощь. Мы катимся в пропасть, и если ничего не изменится, через два поколения Франция, впервые за всю свою историю, перестанет быть стра­ной с европейским большинством населения. Германия, Италии, Испании, Бельгия и Голландия идут по тому же гибельному пути с опозданием на несколько лет. Со времени падения Римской империи Европа не знала подобного исторического катаклизма… Этнический хаос, который усиливается в Европе, может об­рушить нашу цивилизацию; это более серьезное событие, чем все великие эпидемии и войны, которые знала Европа. И не бу­дем забывать, что эта колонизация, равно как и эта исламизация служат интересам США, и что интеграция, ассимиляция и мно­гоэтнический коммунотаризм невозможны. Значит, надо гото­виться к другому решению: к Реконкисте».[2]

С другой стороны, примечательной особенностью современного присутствия ислама в Европе и активизации его «миссионерского» призыва является появление общин этнических европейцев, принявших ислам только во второй половине XX – начале XXI века. В какой-то степени ислам заменяет коммунистическую идеологию в качестве «знамени» крайне левой политической оппозиции. Например, в ФРГ число немцев-мусульман уже составляет около 150 тыс. человек.[3] Во Франции число белых французов-мусульман давно превышает 50 тыс. человек.[4] Приняли ислам до 50 тыс. итальянцев, 10 тыс. британцев и примерно 3 тыс. испанцев. Тысячи европейцев переходят в ислам в Швеции, Нидерландах, Бельгии. Среди новообращенных большинство составляют женщины, причем, по некоторым данным, в пропорции 4:1.[5] Здесь, безусловно, играют свою роль смешанные браки, в которых, чаще всего, муж – иммигрант из мусульманской страны, а жена – местная, согласившаяся перейти в ислам.

В государственных школах большинства европейских стран мусульмане испытывают определенный дискомфорт. Многие верующие родители отказываются отдавать своих детей в смешанные школы, запрещают своим дочерям заниматься гимнастикой и ходить в бассейн. Известна реакция мусульманской общественности Франции на запрет религиозной символики в государственных учебных заведениях – так называемое «дело косынок». Зимой 2003–2004 гг. широкомасштабные акции протеста против запрета французским Министерством образования ношения хиджаба в школах прокатились по всей стране.

В Западной Европе автору так и не довелось пообщаться с мусульманами, хотя он приезжает туда практически ежегодно (а то и несколько раз в год), начиная с 2000 г. Однако он наблюдал многодетную мусульманскую семью из Центральной Азии, обреченно сидящую в уголке в лондонском аэропорту Хитроу, ввиду полной невозможности пройти паспортный контроль. В то же время на улицах Лондона можно встретить социальную рекламу, призывающую британских мусульман «гордиться» своей принадлежностью к данной религии. В Берлине автору не раз доводилось проезжать на автобусе сравнительно бедные турецкие кварталы, украшенные соответствующими надписями, а в Париже – посещать почти нищие арабские районы с совершенно восточными базарами. В Лионе один местный француз (католик) жаловался на «засилие мусульман» в городе и спрашивал совета, куда ему уехать навсегда из «опустившейся» Франции. С другой стороны, в центральной Испании следы арабской цивилизации уже практически исчезли с улиц городов (даже в Толедо). Зато они появились в Бельгии, Нидерландах и даже в скандинавских странах.

В ноябре 2003 г. член кабинета министров Норвегии Эрна Солберг заявила, что мусульмане Норвегии должны модернизировать ислам, чтобы вписаться в норвежское общество: «Мы должны поставить мусульман перед фактом, что они живут в Европе, являются меньшинством и обязаны чем-то жертвовать. Норвежские мусульмане должны развиваться и следить за тем, что происходит в других европейских странах. Ислам в Европе должен функционировать иначе, чем в мусульманских странах».[6]

Впрочем, в «Большой Европе», включающей Западные Балканы, европейские части Турции, России, Казахстана, а также – Азербайджан (данная страна, о чем постоянно забывают, является полноправным членом Совета Европы), мусульман насчитывается раза в три больше, чем в Европейском Союзе и странах ЕАСТ вместе взятых. В Восточной и Юго-Восточной Европе количество мусульман также непрерывно растет, причем имеются многочисленные факты перехода в ислам этнических славян. Так, только в Киеве насчитывается не менее 10 тыс. мусульман славянского происхождения. А в Крыму местные татары отвоевывают прибрежные участки земли и, чувствуя свою силу, не боятся вступать в прямой конфликт с властями.

В Албании мусульмане-сунниты составляют не меньшинство, а большинство населения – более 60% (при 20% православных и 17% католиков). Интересно отметить, что исламизация Албании, захваченной турками к 1479 г. (кроме нескольких приморских городов и отдельных горных районов), проходила достаточно медленно. Несмотря на достаточно быстрый переход части местной знати в ислам, Албания весь первый век после завоевания оставалась преимущественно христианской страной. Целенаправленное обращение в ислам, главным инструментом которого стало многократное увеличение выплачиваемых христианами налогов, приобрело особый размах только в XVII веке. При этом исламизация значительной части населения носила долгое время формальный и поверхностный характер. Обращенные в ислам албанцы участвовали в христианских церковных праздниках, многие продолжали тайно исповедовать христианство, нередки были смешанные браки. Не прижились в Албании и многие характерные для мусульман бытовые нормы, например, многоженство.

В 1967 г. Албанская Народная Республика была провозглашена первым в мире атеистическим государством – закрылись все мечети и христианские храмы в стране. Согласно Конституции 1976 г., албанское государство не признавало никакой религии. С 1977 г. всякая религиозная деятельность в стране наказывалась смертной казнью. После смерти в 1985 г. местного диктатора Энвера Ходжи преследования верующих стали постепенно ослабевать. В мае 1990 г. было разрешено совершение религиозных обрядов частным образом. Избранное в 1992 г. новое Правительство Албании полностью восстановило религиозную свободу в стране, одновременно приняв решение о вступлении в Организацию Исламской конференции. Принятая в 1993 г. албанским парламентом Декларация прав граждан гарантировала свободу вероисповедания. В частности, в стране стали активно действовать католические ордена, особенно сестры из Конгрегации миссионерок Божественной любви, основанной матерью Терезой Калькуттской, албанкой по происхождению.

Один албанский дипломат, встреченный автором в Москве в 2000 г., долго разъяснял (в нарушение дипломатического протокола придерживая автора за рукав), что для современных албанцев религия – дело второстепенное. По его утверждению, в Албании нередки семьи, где мать – католичка, отец – православный, а все дети – мусульмане-сунниты. Возможен и другой вариант: отец – католик, мать – православная. А вот дети все чаще и чаще предпочитают ислам, в том числе – по политическим и экономическим соображениям. Главной же «религией» современных албанцев, по утверждению данного дипломата, является «албанизм», то есть идея построения Великой Албании. С научной точки зрения, это, конечно же, не религия, а всего лишь – националистическая идеология. Албания, по мнению автора, остается преимущественно исламской страной, которой довольно трудно будет вписаться в существующие европейские интеграционные структуры.

Мы можем наблюдать сейчас рождение второго албанского государства на Балканах – еще более однородного с конфессиональной точки зрения. В Косово только местные сербы, составляющие все более редеющее меньшинство, исповедуют православие, в то время как все албанцы здесь – мусульмане-сунниты. После провозглашения независимости Косово вряд ли долго будет сохранять свой суверенитет, фактически полученный при поддержке США, НАТО и ЕС. Идея «Великой Албании» постепенно начинает осуществляться. Во время путешествия автора по Балканам в 2003 г. белградские («столичные») сербы уже крайне не рекомендовали посещать Косово, а тем более говорить там по-славянски (ибо местные албанские националисты могут не отличить на слух сербский от русского). Хотя, с другой стороны, многие балканские мусульманские меньшинства говорят на славянских языках: это и босняки (муслимане), и помаки (болгары-мусульмане), и торбеши (македонцы-мусульмане).

В Боснии и Герцеговине мусульмане составляют около 40% населения (для сравнения: православные – 31%, католики – 11%, протестанты – 4%). Здесь автор столкнулся с совершенно непредвиденной проблемой: из мусульманской части Сараево невозможно было проехать на такси в сербскую часть города. Таксист-мусульманин категорически отказался приблизиться вплотную к международному автовокзалу, затормозив у незримой черты, разделяющей столицу Боснии и Герцеговины надвое. Видимо, дальше ехать ему было просто опасно. Однако троллейбусы, как вскоре выяснилось, исправно возили людей (самых разных этнических групп и конфессий), пересекая весь город из конца в конец. Относительно своей приверженности мусульманским обычаям таксист заметил, что для него лично самое важное в исламе – возможность иметь несколько жен. Было это сказано в шутку или всерьез, автор так и не понял, ибо его познания в сербско-хорватском языке минимальны. Кстати, на наших глазах на базе сербско-хорватского рождаются три новых языка: сербский, хорватский и боснийский. При этом, хорватский язык активно использует заимствования из английского, а боснийский – из немецкого, дабы как можно больше отличаться в лексике от собственно сербского языка.

В 1463–1483 гг. территория Боснии и Герцеговины была захвачена Османской империей, которая проводила по отношению к христианскому населению жесткую дискриминационную политику. В результате, значительная часть боснийцев со временем перешла в ислам, составив привилегированный слой местного населения. В 1878 г. территория страны была оккупирована Австро-Венгрией, которая в 1908 г. объявила об аннексии Боснии и Герцеговины. После перехода страны под австрийское управление положение местного христианского населения (особенно – хорватов-католиков) значительно улучшилось, а боснийцев-мусульман, напротив, ухудшилось. В независимом Королевстве сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. – Югославия), образовавшемся после I мировой войны, в привилегированном положении оказались уже православные. В апреле 1941 г. Югославия была оккупирована силами нацистской Германии и фашистской Италии, причем Босния и Герцеговина вошла в состав «Независимого государства Хорватия». Преимущества вновь получили католики, причем начались гонения на православных и мусульман. В социалистической Югославии боснийские мусульмане с 1961 г. рассматривались как отдельная нация. В 70-е годы прошлого века среди части местной мусульманской интеллигенции получила распространение идея создания в Боснии исламского государства. С распадом Югославии в Боснии и Герцеговине начались ожесточенные столкновения между представителями различных этно-конфессиональных общин. В 1995 г. были созданы Мусульмано-хорватская Федерация Боснии и Герцеговины, получившая 51% территории, и Республика Сербская (49%), которые формально вошли в состав Республики Босния и Герцеговина, но сохранили право устанавливать особые отношения с соседними странами. В результате, возникла конфедерация, состоящая из Хорватской республики и Мусульмано-хорватской Федерации Боснии и Герцеговины, что окончательно запутало проблему с точки зрения международного права.

Автор, посетивший в 2003 году г. Мостар, особо пострадавший в ходе гражданской войны, застал вялые ночные стычки между населяющими город хорватами-католиками и боснийцами-мусульманами. Меж тем европейские миротворцы предпочитали проводить ночное время в своих удобных отелях. В Мостаре было множество разрушенных зданий, не подлежавших восстановлению, где активно орудовали обыкновенные вооруженные бандиты. Иностранцев, как правило, не убивали, а лишь вежливо грабили и отпускали на все четыре стороны. Этнические чистки привели к тому, что город по одну сторону реки стал чисто мусульманским, а по другую – чисто хорватским. Многие девушки с трудом находили себе спутников жизни, ибо были изнасилованы в ходе войны и, по местным понятиям, «покрылись позором».

Мусульманские общины Болгарии не испытали на себе ужасов гражданской войны и чувствуют себя достаточно хорошо. Мусульмане составляют около 13% населения страны, включая как болгар-мусульман (именуемых «помаки»), так и местных турков. В конце XIV в. Тырновское и Видинское болгарские царства были завоеваны османами, которые низвели местное христианское население (райя) на низшие социальные ступени. Налоговые тяготы и преследования по религиозным мотивам, особенно интенсивные в XVI–XVII вв., привели к появлению феномена «помаков». После освобождения Болгарии от турецкого ига в худшем положении оказались уже мусульмане: по Тырновской конституции 1879 г. православие было провозглашено государственной религией княжества Болгария. После установления в стране режима «народной демократии», ориентированного на СССР, роль религии в обществе значительно уменьшилась. Одновременно отмечались случаи преследований как мусульман, так и католиков. Современная Болгария терпимо относится ко всем конфессиональным меньшинствам, в том числе – к мусульманам, которые часто входят даже в Правительство страны.

Автор посетил Болгарию и европейскую часть Турции в 2005 году. Турецкое влияние чувствуется в некоторые областях Болгарии, особенно – юго-восточных – и по сей день. Проявляется это и в народных обычаях, и в музыке, и в национальном характере. В частности, поезд сообщением София – Эдирне опоздал в Пловдив на четыре часа с лишним, а народ на вокзале воспринял это обстоятельство почти как должное. Уже в вагоне один болгарин-мусульманин попросил автора помочь перевезти через границу в Турцию несколько бутылок коньяка (для перепродажи, ибо алкогольные напитки в Болгарии стоят много дешевле, но существует жесткое таможенное ограничение на ввоз подобных напитков в исламскую страну). В качестве благодарности помак оплатил автору проезд в городском автобусе в Эдирне. Интересный факт: стоимость визового сбора на турецких марках указана в долларах США, а платить заставляют исключительно в евро. Приходится только гадать, в чьих карманах оседает «разница».

В европейской части Турции мусульмане-сунниты составляют абсолютное большинство населения. Являясь признанным кандидатом на вступление в ЕС (переговоры открылись 3 октября 2005 г.), эта страна, большая часть территории которой находится в Азии, громогласно заявляет о себе как о европейской державе, многократно увеличивая тем самым армию «истинно европейских» мусульман. Если Турция все-таки вступит в ЕС (что весьма сомнительно), то по численности населения (около 70 млн. чел.) она займет второе место после Германии и должна будет получить соответствующую квоту во всех органах Европейского Союза. Не удивительно поэтому, что согласно последним опросам общественного мнения, большинство европейцев, живущих в странах-членах Евросоюза, высказывается против полноправного членства Турции в ЕС. А в самой Турции, меж тем, около 63% населения выступает за присоединение своей страны к Европейскому Союзу. При этом турки имеют весьма слабое представление о том, как обстоят дела в единой Европе. Так, результаты опроса 4500 турецких абитуриентов (элитной группы молодежи) дали следующие результаты. 35,4% полагали, что США – член ЕС. 25% причислили американский доллар к европейской валюте и столько же указали, что Европарламент расположен в Париже. Подавляющее большинство (62,3%) заявило, что в ЕС входит только 12 стран.

Реджел Тайил Эрдоган, сделавший вступление в ЕС приоритетом своей внешней политики, одновременно усиленно поддерживал мусульманские школы в стране (он сам ходил в такую школу). Парадоксален тот факт, что среди учеников турецких мусульманских школ враждебность по отношению к ЕС выражена сильнее, чем среди населения в целом. Только половина выпускников религиозных школ хотела бы переехать в какую-либо страну ЕС и работать там (для сравнения – 75% выпускников технических гимназий на данный вопрос ответило утвердительно). Согласно опросам, около 55% учащихся мусульманских школ всерьез полагает, что европейские сверстники страдают от «разрушения моральных ценностей».[7]

Стамбульские турки среднего возраста с пеной у рта доказывали автору, что они – «цивилизованные европейцы, а не варвары». Причем никто их в «варварстве» и не обвинял. Безусловно, во многих европейских странах желают, чтобы Турция признала, наконец, геноцид армян. Однако, с другой стороны, Совет Европы по настойчивым просьбам Турции определил в качестве приоритетной задачи на ближайшее будущее – борьбу с проявлениями нетерпимости по отношению к мусульманам. Об этом договорились участники состоявшегося в Варшаве в мае 2005 г. саммита Совета Европы, отметив, что антиисламские настроения являются опасной тенденцией, развитие которой необходимо остановить. Примечательно, что в заключительном отчете саммита (впервые в официальном документе такого уровня) был употреблен термин «исламофобия».[8] Таким образом, официальная Европа признала факт усиления негативного отношения к представителям исламского вероисповедания на континенте. Кроме того, европейским мусульманам зачастую приходится жить в секуляризованном обществе, где религиозные ценности вовсе не находятся в центре социальной и политической жизни.

Примечания: