RSS | PDA | Архив   Пятница 29 Март 2024 | 1433 х.
 

Свет, тишина и покой — в мистической живописи Александра Акилова

28.11.2007 13:38

Акилова считают одиним из лучших художников нашего времени, гордостью Таджикистана, его «визитная карточка» в сфере высокого, образец современного искусства, выросшего на почве исламской культуры Центра Азии. Предлагаем вашему вниманию статью исламского культуролога Джанната Сергея Маркуса о таджикском художнике.

13 декабря 2006 года в Государственном музее искусства народов Востока в Москве прошла презентация выставки «Отражения». Заместитель директора по научной работе музея Татьяна Метакса заявила, что «уроженец Душанбе, художник Александр Акилов уже не в первый раз получает право персональной выставки, ибо он один из наиболее интересных мастеров, пишущих Среднюю Азию. В его творчестве соединились духовность Таджикистана с опытом современного искусства Запада. Теперь его картинами украшены коллекции не только московского Музея Востока и его родного Душанбе, но и Третьяковской галереи и многих музеев мира».

    Председатель «Землячества таджикистанцев» Москвы, режиссер и продюсер Джамшед Рахманов отметил также, что «творчество Акилова связывает народы Российской Федерации с дружественным и братским Таджикистаном, выявляя взаимное тяготение наших культур». На вечере также выступили таджикский профессор Карим Абдулов и учитель Акилова во ВГИКе художник Борис Неменский.

    Александр Акилов — не просто лучший живописец, показывающий Среднюю Азию, но вообще один из лучших художников современного мира. Несколько лет назад мои друзья из США попросили меня разыскать его. И я обнаружил, что в нашем мире, где на поверхности шумит псевдокультура общества потребления, оказывается, есть художник с родниково­кристальным взглядом на мир и тишиной в сердце, муслим в живописи. Муслим, как известно, от корня СЛМ — мир, гармония с Богом, Ислам.

    Более того, он мистик света — нур, божественной благодати, разлитой повсюду в творении — баракат. Древние иранцы называли это «хварной». А в исламской традиции есть удивительные слова, указывающие на то, что видящий красоту мира читает в ней «аят — знак, знамение» о Всевышнем. «Аллах Прекрасен, и любит красоту».

    Акилов рисует пейзажи своей Родины сквозь цветную призму национальной одежды таджиков. Этот мир неповторим. И своеобразие его работ лишний раз говорит о неисчерпаемости творческих возможностей человека, а также о том, насколько многообразны формы мусульманских культур мира. Да, именно культур — ибо нет единой культуры в Исламе, но каждый народ выражает только ему свойственные формы, цвета и ритмы. На языке современной европейской живописи Акилов указал нам на тайнопись таджикско­персидской художественной традиции.

    Каким видит мир этот редкий художник?

    Арык, длинный, как взлетная полоса аэродрома, и растворяющийся только на горизонте... Лучи солнца, острые, как сабли, и буквально режущие тьму... Жизнь на грани полусна, когда после дневного зноя каждое дуновение льет благодать — таков мир на полотнах таджикского живописца Александра Акилова.

    Каждый, кто даже никогда не бывал в Средней Азии, знает его, ибо это пространство таинственных видений, очень детских и архаичных. Однако это очень реалистический, трезвый мир, далекий от галлюцинаций или отвлеченных фантазий. Акилов реалист и мистик одновременно, ибо тайну и красоту зримого он видит в самом обыденном: жизнь таджикского кишлака вполне содержательна, самодостаточна и даже... величественна. Если угодно, его мистицизм — это суфийское «опьянение» красотой, сотворенной Аллахом. А на противоположном полюсе — вычурный и саморазрушающийся мир западного постмодернизма с его неверием в Истину, Творца, с презрительной иронией по отношению к человеку.

    Естественно, как ищущий современный художник, Акилов применяет то язык гиперреализма («Прогноз погоды», 1986), то супрематизм («Ожидание», 1995; «Утренние деревья», 1986) или сюрреализм («Полет», 1986). Но где­то с 1990­х годов он обрел достаточно своеобразный художественный язык, наиболее точно выражающий его чувство жгучей цветности жизни, мистику светотеневой борьбы и захватывающее, головокружительное ощущение бесконечности («Праздник», 1998; «Размышление», 1998; «Прерванный разговор», 1996; «Бесконечность», 2000; «На праздник», 1992).

    Быть может, построению такого уникального, ни с чем не сравнимого «мира Акилова» поспособствовал его опыт кино­художника. Ведь когда в 1971 го­ду двадцатилетний Александр окончил Республиканское художественное училище имени М. Алимова в Душанбе в мастерской Г. Н. Кузьмина, он поступил на художественный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии в Москве. А завершил учебу в 1977‑м, пройдя школу в мастерских В. А. Токарева и Б. М. Неменского — живописцев, много поработавших в кино. И действительно, композиции многих работ Акилова, особенно панорамные пейзажи, напоминают о его «киноглазе». И дело вовсе не в том, что написаны некие «эскизы для кинодейства».

    «Его картины остро парадоксальны и порой напоминают видения, где слиты воедино воспоминания о прошлом и представления о будущем, — пишет доктор наук из Таджикистана Лариса Додхудоева. — Порой кажется, что он способен развивать замысел в неких параллельных измерениях, легко балансируя между различными эмоциональными состояниями и временными потоками». Можно добавить, что время и пространство у Акилова столь насыщенны, будто плоскость его картины несет информацию сразу нескольких кинолент. Более того — бесконечных кинолент.

    Как же был найден этот парадоксальный синтез восточной статичности и многомерной кинопанорамности? Первое, самое очевидное и самое броское: пространство, обозначенное прямой перспективой, всегда огромно и таинственно. Прием, казалось бы, простой (ну кто не рисовал убегающую вдаль дорогу, арык или стену!) — однако у Акилова он играет безотказно и не надоедает.

    А формы предметов у него — ясные до напряженности и напряженно обобщенные. Кажет­ся, что все вокруг материально, объемно и звонко — подобно обожженному кувшину на плече девушки. Всеми этими качествами обладают и свет, и тьма, и облака — материи у большинства художников «нематериальные».

    Цветовидение Акилова, несомненно, самое оригинальное, что есть в его художественном арсенале. Если пространственные и пластические приемы в целом продолжают традиции Запада, то цветоощущение — глубоко национально и неповторимо (кстати, уже появились подражатели, освоившиеся как бы под фирменной маркой «таджикской живописи»). Воспитано это невыносимое для европейца и оттого экзотически притягательное контрастное цветолюбие народным искусством Таджикистана: коврами, женскими одеяниями, керамикой.

    Вот почему художнику так необходимо работать на Родине, хотя и образованием, и выставочной деятельностью, да и семейными связями он был обязан сначала Москве, а затем и Европе. Выставочная панорама — от столиц Европы, особенно Германии и Швеции — до Америки. Покупатели и заказчики — со всего света. И — признание самое высокое среди современников: некоторые холсты приобретены Музеем имени Бехзода в Душанбе, Музеем искусств народов Востока в Москве, наконец, Третьяковской галереей.

    «Я, конечно же, могу работать где угодно — но тянет всегда в Душанбе, в мой тенистый двор, к родной речи и удивительным состояниям, пережить которые возможно только там...»

    Таджикистан на рубеже нового тысячелетия проходит через полосу тяжелейших испытаний. С одной стороны, обретена независимость и строится самостоятельное государство со свободными международными связями. С другой стороны — отсталая экономика и вспышки гражданских войн, неспокойная граница с пылающим Афганистаном, утечка умов и талантов за границу... Выживет ли в таких условиях талантливый народ, традиции которого уходят в тысячелетия, сохранит ли самобытность и будет ли интересен другим?

    Уроженец Душанбе Александр Акилов, успешно развивающий и западные и собственно таджикские художественные традиции, умеет связывать звенья, соединяющие Прошлое с Будущим. Его драгоценная живопись — яркая и живая нить огромного ковра современного искусства, утверждающего ценность и красоту Жизни.

    Он мистик, возвращающий каждому чуткому зрителю детское чувство: бесконечное — рядом.

Сергей Джаннат Маркус, культуролог

Материал опубликован в газете «Медина аль-Ислам», №25

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/mosaique/culture/998/">ISLAMRF.RU: Свет, тишина и покой — в мистической живописи Александра Акилова</a>