Экстремизм vs исламофобия

Экстремизм: проявления, действующие лица, методы борьбы. Это, к сожалению, стало одной из непреходящих тем в СМИ. Судебные процессы против мусульманских активистов, запреты исламской литературы — что это? Превентивная мера или способ борьбы с общепризнанной угрозой? Об этом рассуждает кандидат политических наук, редактор Независимого информационного исламского канала «Ислам.Ру» Ринат МУХАМЕТОВ.

— С точки зрения современных СМИ экстремизм — неотъемлемое свойство Ислама как религиозной традиции. Вероятно, для такого рода заявлений существует определенная почва. Насколько обоснованы подобные выводы, на ваш взгляд?

— Во-первых, у СМИ, тем более у т. н. современных, своей точки зрения нет. Они существуют как раз для того, чтобы транслировать точку зрения каких-то определенных сил.

О том, что экстремизм — «неотъемлемое свойство Ислама как религиозной традиции», заговорили не вчера и даже не позавчера. Холодная война против Ислама началась еще до окончания Холодной войны Советского Союза и США. Наличие экстремистской составляющей в Исламе, подчеркну именно в Исламе, усматривают ведущие западные аналитики и «мозговые тресты».

В этой связи Фрэнсис Фукуяма, известный тем, что в начале 90-х годов XX века провозгласил «конец истории», т.е. полное торжество западных либерально-демократических ценностей, утверждает, что, «базовый конфликт, перед которым мы стоим, гораздо шире и затрагивает не только небольшие группы террористов, но и всю общность мусульман, для которых религиозная идентичность затмевает все другие политические ценности». Тут надо обратить внимание на то, что «религиозная идентичность», о которой говорит Фукуяма, является определяющей для любого мусульманина, так как это часть его вероубеждения. Тем самым он фактически подводит к тому, что «базовый конфликт» сегодня имеет место с Исламом как таковым.

С этой точки зрения экстремизмом является не только Ислам, но и Христианство, да вообще любые подлинные религиозные и даже политические убеждения, не вписывающиеся в тот проект, пропагандистом которого выступил в свое время Фукуяма.

Что касается самого Ислама (я говорю именно об Исламе, а не о тех или иных проблемах в исламском мире, где, безусловно, существуют крайние проявления), то в нем, к слову, даже такой неоднозначный богослов, как Ибн Таймийя, которого называют предтечей ваххабизма и «исламского экстремизма» всех видов, еще в глубоком Средневековье утверждал, что Ад не вечен и оттуда рано или поздно выйдут все люди, вне зависимости от вероубеждения. Таких не вписывающихся в картину «экстремистского Ислама» примеров гуманизма, терпимости, если хотите, либерализма и политкорректности, множество.

Проблема радикализма в исламской среде, несмотря на многочисленные заявления и мероприятия, направленные на ее решение за последние годы, конечно, остается актуальной. Деструктивные тенденции есть почти в любой среде — от православной до либеральной, и мусульманское сообщество здесь не исключение. Однако во многом эта тема сознательно преувеличивается и используется различными политическими кругами в корыстных целях. Ее масштаб раздувается до гротесковых форм, что серьезно вредит профилактике и устранению проблемы.

— Какие меры по противодействию исламскому экстремизму со стороны Российского государства вы считаете наиболее адекватными в современной ситуации?

— Надо отказаться от того, что условно можно назвать «борьбой с исламским экстремизмом» в пользу стратегии решения того, что я называю «исламским вопросом». Первое — это сиюминутная политтехнология, в топку которой, к сожалению, периодически попадают реальные люди и получают вполне реальные, а не политтехнологические сроки. Второе — подлинная государственная работа.

«Исламский вопрос» в России больше не может восприниматься как второстепенный. Я говорю о признании со стороны государства и всего общества той роли Ислама и мусульман в нашей стране, которая в полной мере соответствует их вкладу в строительство общего дома, а также об отказе от исламофобии и создании механизмов включения потенциала российских мусульман в решение основных проблем государства.

Реально это проблема государственной важности. Чем быстрее мы это поймем, тем лучше. Необходимо сегодня начать заниматься этим вопросом, иначе завтра он сам встанет ребром — рост экономики и любое развитие натолкнется на проблему идентичности России, на неизлеченные болезни многомиллионного, постоянно увеличивающегося сообщества страны.

Для решения «исламского вопроса» требуется, если не нацпроект, то нацпрограмма точно. Одними приглашениями муфтиев и выделением средств на мечети тут не обойтись. Слишком глубоки раны и трещины. Проблемы копились, загонялись внутрь и замалчивались даже не десятки, а сотни лет.

Экстремизм — лишь один из моментов в пакете «Исламский вопрос в России». Можно сколько угодно латать дыры, делать вид, что все налаживается, но реальная ситуация без действительно стратегического подхода будет еще дальше только усложняться.  

Первые попытки властей что-то сделать в этом направлении последнее время начали просматриваться, что можно только приветствовать. Наконец-то, государство поняло важность «исламского вопроса». Однако всевозможные запреты, в особенности трудов выдающихся богословов, признанных во всем мире, таких как Саид Нурси, или книг типа «Личность мусульманина…» Мухаммада Али аль-Хашими, серьезно вредят позитивным начинаниям.

— Какие усилия мусульманских религиозных и общественных организаций в этом же направлении могут считаться эффективными, а какие не принесли реальной пользы?

— К сожалению, усилий мусульманских религиозных и общественных организаций пока крайне мало. Духовные управления занимаются, в основном, хозяйственно-административными вопросами, а общественность, к сожалению, — выяснением того, кто из них шире известен в узких (причем очень узких) кругах.

Есть, конечно, светлые моменты: такие как появление, например, вашей газеты — фактически первой в постсоветской истории общероссийской мусульманской газеты. Однако, в целом, КПД ДУМов и мусульманской общественности пока нельзя назвать удовлетворительным, а результат их деятельности вместе взятых — эффективным.

А без тех и других не то, что «исламский вопрос» решить, даже поставить его на повестку дня не получится. Никто, кроме нас, этого делать не будет, никто этой проблемы не понимает, не видит, и никому особенно это не нужно.

Требуются нормальные эффективные лоббистские структуры. Без них позитивным образом решить проблему «исламского экстремизма» в России или, скажем, обозначить наше участие в процессе сближения Москвы с мусульманским миром не получается.  

— Что способствует нагнетанию экстремизма среди мусульманской молодежи? Это, в основном, причины внутриисламского (внутримусульманского) характера, или, напротив, внешнего воздействия на мусульманскую общину страны?

— Срочно должны заработать нормальные механизмы канализации лавы социальной энергии мусульманской молодежи в конструктивное русло. В отсутствии этого я вижу, по крайней мере, один из основных факторов радикализации.

К сожалению, активная мусульманская молодежь сегодня практически никак не задействована в проектах, которые в равной степени приветствовались бы с точки зрения шариата, общества и государства. И это при том что достоверной информации об Исламе, качественной литературы и исламских образовательных учреждений пока также крайне не хватает.

Начиная практиковать Ислам, значительное число верующих стремится найти себе применение в широкой общественно-религиозной деятельности. Ничего не поделаешь, социальная активность — отличительная особенность вероубеждения мусульман. Однако пока предложений для самореализации верующих в рамках конструктивной общественно полезной работы не очень-то много.

Так, в результате пустых многочасовых бесед в полных веры и желания «чего-то делать» на благо Ислама молодых сердцах рождаются различные бредовые идеи, как шутливо выразился один журналист, вроде строительства мечети в Гондурасе или халифата на Огненной земле. Здесь же почва для «ваххабизации». Радикальные идеи находят отклик, особенно в неблагополучных и нестабильных регионах, зачастую, что называется, от безделья.

С другой стороны, при наличии необходимой информации и механизмов эти же ребята в 90 процентах случаев могли бы быть благополучно задействованы в социально полезной работе — от восстановления разрушенных мечетей до помощи ветеранам-единоверцам. Об успешности этого пути говорит мировой опыт работы с мусульманскими общинами.

Центрами по координации деятельности мусульманского актива могли бы стать мечети. Это их прямое назначение. Ведь мечеть в Исламе — это не только место для совершения намаза, но и центр общественной, религиозной и интеллектуальной жизни. Пока духовные управления мусульман, в основном, заняты хозяйственно-административной деятельностью по обеспечению мечетей, и их зачастую не хватает на работу с общиной, на просвещение и воспитание. Вывести же актив «из тени», собрать его вокруг конструктивной исламской работы на базе мечетей им должны помочь общественные организации мусульман.

А чего больше в проблеме того, что механизмов социализации исламских активистов сейчас нет, внутренних или внешних причин? И то, и другое в равной степени. Решать эту проблемы также необходимо комплексно, в контексте развития всего государства. Наши мусульмане ведь не «за стеклом» живут, а в обществе, они тоже часть российской цивилизации во всей ее диалектической противоречивости.

— Как вы считаете, о чем может свидетельствовать многочисленность ячеек радикальной организации «Аль-Каида» по всему миру? Как бы вы прокомментировали тот факт, что в некоторых горячих точках исламского мира «Аль-Каида» никак не проявляет себя — она не может или по каким-то причинам не хочет этого делать?

— На мой взгляд, надо разделять «Аль-Каиду» как проект западных спецслужб (об «Аль-Каиде» как фантоме, о которой мы узнаем лишь от Госдепа США, писал еще известный исламовед А. Игнатенко) и «Аль-Каиду» реальную.

То, что мы имеем во втором случае, лишь условно можно назвать «Аль-Каидой». Это отдельные группки маргиналов-«джихадистов» в самых разных мусульманских странах, которые, как и западные обыватели, глубоко верят в реальность и всесилие этой организации. Правда, с одним отличием. Если для первых «Аль-Каида» — плохо, для вторых — хорошо.

В этой связи они сами себя объявляют частью воображаемой «Аль-Каиды» или просто подхватывают ее невнятные идеологические принципы вроде «тотальной войны с крестоносцами». Как правило, дальше демагогии дело у них не доходит, а если доходит, то часто, даже не подозревая об этом, они становятся объектом сторонних манипуляций.

Таким образом, проявления «Аль-Каиды» где-либо практически целиком зависят от стратегии тех, кто стоит за этим проектом. Появление виртуального Бен Ладена накануне выборов в США, что Бушу пришлось очень кстати, стало тут настоящим хрестоматийным примером.

Достоверность того, что рассказывает нам Белый дом об «Аль-Каиде», публично ставят под сомнения даже ведущие российские телеканалы. Который год там в канун 11 сентября откровенно чуть ли не высмеивают официальную версию атак на ВТЦ.

Можно еще говорить об «Аль-Каиде» в смысле базы данных «афганцев», то есть тех, кто воевал на стороне афганского Сопротивления против СССР в 80-е годы прошлого века. Как что-то более или менее структурированное эта среда давно прекратила свое существование. Кто-то включен в «Аль-Каиду» как проект западных спецслужб, кто-то примкнул к нынешним «джихадистам». Оставшиеся — это что-то вроде наших обществ «афганцев» (ветеранов войны в Афгане).

В целом, «джихадизм» выступает как некое направление современной контркультуры. Оно дает самые простые ответы на сложнейшие вопросы и не требует особого интеллектуального усилия. Это маргинальный бунт безработной и обездоленной молодежи, аналог панков, хиппи, скинов и метталистов в исламском мире. Это неадекватный ответ на глубинные проблемы исламского мира, порожденные почти двухсотлетним его кризисом, двухсотлетней полосой турбулентности. Данный кризис стал причиной ухода исламского мира на второстепенные роли, колонизации, обнищания, деградации и распада.

Насилие для «джихадистов» — это самоцель, даже не стратегия, направленная на масштабные политические перемены. Главный психологический мотив такого поведения — это месть окружающему миру и прежде всего авторитарным марионеточным режимам мусульманских стран и Западу за униженность и глухоту к проблемам простых людей.

Крупных централизованных «джихадистских» организаций сегодня практически нет. На мой взгляд, эта тенденция, как бы нас ни уверяли в обратном, сходит на нет. Верх берут «симпатичные исламисты» вроде турецкой Партии справедливости и развития. Пик популярности «джихадизма» пришелся на 80—90 годы XX века, что было связано, в основном, со специфическими условиями окончания Холодной войны. Надо сказать, что течения вроде «джихадистов» есть во всех политических направлениях, и т.н. «исламизм» здесь не исключение.

— Ваш совет российским мусульманским деятелям: как им следует реагировать в случае проявления экстремизма с исламским подтекстом?

— Пора переходить к стратегии развития хотя бы на нашем участке работы. Сегодня вся страна говорит о том, что на смену эпохе стабильности должна прийти эпоха развития. Давайте включаться.

В ответ на любые крайности надо предложить пример реальной работы, дающей положительный результат конкретным людям. Если будут изданы сотни фундаментальных трудов по Исламу, будут созданы комфортабельные исламские культурные центры, будет налажена разнообразная халяльная индустрия, появятся механизмы участия мусульман в общественно-политической жизни, откроются исламские школы, детсады, вузы, будут созданы благотворительные социальные центры, которые будут реально помогать больным и нуждающимся, — все это выбьет почву и аргументы у разного рода фанатиков.

Есть тут, конечно, и вещи, от нас не зависящие. Например, даже если все выше оговоренное будут осуществлено, но продолжатся запреты мусульманской литературы и абсурдные процессы над исламскими активистами, то радикалы никуда не денутся.

Кроме того, очень немаловажно заметить, российские мусульманские деятели, в особенности те, кто претендует на статус лидеров уммы, должны и сами всей своей жизнью демонстрировать глубину убеждений и верность исламскому образу жизни. Иначе никакого авторитета у них не будет, а будет расти влияние приверженцев максималистских взглядов. Мусульмане, прежде всего молодежь, остро чувствуют двойные стандарты и любую непрозрачность.

Беседовала Наиля ТАРДЖЕМАНОВА

Материал опубликован в газете «Медина аль-Ислам», №55,
8–14 февраля 2008 — с. 4.

12.02.2008

Ссылки по теме:

29-01-08 В России скинхедов в разы больше, чем во всём мире — эксперт

Комментарий недели. Мигранты и ксенофобия

05-02-08 В школах Екатеринбурга борются с мигрантофобией

11-02-08 Разгромлено мусульманское кладбище в Крыму

08-02-08 В Ивановской области сожжена мечеть

Москва: этническая нетерпимость и безопасность межнационального взаимодействия в современном мегаполисе