Мусульманские миротворцы из Сибири

О братьях-близнецах Хасане и Хусаине Арангуловых, обладателях звания общественного признания «Хранители России», в Тобольске говорят, что Всевышний Аллах неспроста щедро одарил их талантами.

Они – певцы-композиторы, художники-косторезы, археологи, спортсмены-инструкторы, обладатели черных поясов по каратэ, «охотники за мамонтами». 31 год назад именно их родители, Арслангирей и Закина Арангуловы, открывали первую в Тюменской области мечеть, в течение пяти лет подвергаясь преследованиям со стороны КГБ и партийных органов. Разговор с Хасаном и Хусаином наш корреспондент в регионе начал с вопроса о тех нелегких годах: что особенно запечатлелось в памяти братьев, которые были совсем еще малышами?

Хасан: Родители добивались регистрации мусульманской общины и открытия мечети в Тобольске с 1975 г. по 1980 г. Мы учились тогда в начальных классах. В памяти сохранилось недоброжелательное отношение со стороны. Взрослые называли нас муллушками. На улице сверстники спрашивали: «А что ваш отец мулла? А ты в Аллаха веришь?». Однажды в магазине женщины показывали на нас пальцами: вон глядите дети муллы, смотрите, как их откормили на деньги садака (пожертвования). А мы крепкими мальчишками были, занимались самбо, потому и показались «откормленными». В школе не хотели принимать в пионеры. Нам было очень обидно, мы старались, ходили на разные кружки, участвовали во всех классных мероприятиях, и нас приняли в пионеры, это было большим счастьем носить красный галстук. Отец говорил: “Терпите, проявляйте сабр». В детстве, конечно, мы не понимали, что такое «сабр», приходилось отвечать на обиду, плакали, когда дразнили мальчишки постарше.

Хусаин: В памяти младшего брата Айвара отложилось, как в дом зашли милиционеры, и один из них пнул мать. Она тогда была беременна пятым ребенком, Ильзуром. Это происходило в самое тяжелое время перед открытием мечети. Отец находился в Москве. Милиционеры были озлоблены тем, что их угрозы не подействовали, и что Арангулов уже приедет из Москвы с разрешением на регистрацию мусульманской организации. Сейчас, вспоминая те времена, удивляешься: старики, боясь, что их лишат пенсии, просили отца прекратить поездки в Москву. Пенсионеров вызывали в горисполком и пугали тем, что «если они распишутся за мечеть, то пенсию им будет платить Арангулов». Родителям с большим трудом удалось собрать двадцать подписей для регистрации общины.

Корр.: Насколько мне известно, в советское время секции каратэ были под запретом. Как удавалось обходить запрет и совмещать занятия такими разными направлениями, как музыка, рисование, спорт?

Хасан: В начале 80-х годов существовал запрет на каратэ. Мы ходили на самбо, одновременно на секцию греко-римской войны. Официально в клубе «Дзержинец» мы занимались самбо, на самом деле не только самбо, но и восточными единоборствами. Времени свободного у нас не было совсем, посещали кружки вокалистов, рисования, хор, клуб кинологов.

Хусаин: Часто ездили на соревнования, защищали честь школы, получая оценки автоматом. Помню, учителя говорили, вы, Арангуловы, отличниками не будете, но люди из вас выйдут. Мы не покуривали как большинство мальчишек в перерывах между уроками, готовили себя к армии, ежегодно сдавали нормативы, отмечались в военкомате, чтобы попасть в десант, морскую пехоту или погранвойска. «Пограничный пес Алый», «Приказано взять живым» - были нашими любимыми фильмами. Благодаря этим картинам, мы стали юными кинологами, что в дальнейшем и предопределило службу на границе.

Корр.: Как вы попали на съемки фильма Алексея Балабанова «Война»? Не кажется ли, что картина не способствует воспитанию толерантности?

Хусаин: Все произошло можно сказать по воле Всевышнего. Мы по своим делам были в администрации города. Там же находился режиссер тобольского театра Валерий Медведев. Увидев нас, он обрадовался, сказал, что ищет нас, у него есть интересное предложение. Медведев познакомил нас с Алексеем Балабановым. Нам вкратце рассказали, что снимается фильм о тоболяке, который воевал в Чечне. Детали сценария, конечно, нам не разглашали, это держалось под секретом, только когда вышел фильм, мы узнали  все подробности картины.

Хасан: Нам было больше тридцати лет на время съемки, а по сюжету требовались 20-летние парни и девушки, ровесники героя картины. Но видимо мы так хорошо сохранились, что удачно прошли кастинг вместе с двадцатилетней молодежью (улыбается Хасан).

Корр.: Вы исполняете в фильме под гитару песню собственного сочинения? В каком месте Тобольска снимался сюжет встречи освобожденного из плена солдата Ивана Ермакова с друзьями?

Хасан: Да, это наша песня «Где ж моя желанная», написанная в 2000 году. Причем Алексей Балабанов одобрил ее с первого раза, другие сочинения даже не пришлось исполнять. Встреча друзей снималась в Абалаке, в километрах двадцати от Тобольска. Из приезжих в сюжете присутствуют только актеры – Алексей Чадов, игравший роль Ермакова, и его подруга. Все остальные – студенты местного института, девушки-хореографы, которых пригласили мы на кастинг. Вместо водки в бутылках была минеральная вода.

Хусаин: Фильм с одной стороны вроде бы как не способствует воспитанию толерантности. Однако в итоге герой Чадова, перешагнувший закон, оказывается в тюрьме, т.е. тем самым фильм учит, что зло, какими бы добрыми мотивами человек не руководствовался, наказуемо.

«Война» - второй фильм с нашим участием. В первый раз мы снимались в детстве в картине «Тайна золотой горы» Свердловской киностудии. Однажды на улице в начале 80-х годов к нам подходит дяденька, спрашивает, ребята, не хотите ли сняться в кино. Хотим, - отвечаем мы. Так и попали на «Тайну золотой горы», познакомились со знаменитостями - Станиславом Чекан, Геннадием Юхтиным, Мариной Яковлевой, Александром Новиковым.

Хасан: После «Войны» нам поступали предложения от режиссеров из Москвы и Петербурга сняться в фильмах и клипах в роли восточных, азиатских персонажей. Но либо получалась нестыковка с нашими планами, нам не удавалось выкроить время, либо мы, как верующие мусульмане, отказывались играть роли преступников. Такая популярность нам не нужна. Мы любим независимость. Шоу-бизнес – не по нашу душу. Человек шоу-бизнеса должен отдавать всего себя, полностью выкладываться в чей-то проект, посвятить всего себя работе, нам же больше по душе самостоятельность.

Корр.: Известно, что в исламе не получили распространение скульптуры. В связи с этим, как косторезам, не приходится ли вам слышать претензии со стороны земляков-мусульман?

Хасан: Мы стараемся придерживаться исламских традиций, не изображать живые существа, хотя в прошлом, в силу незнания, у нас были такие работы, и конечно мы слышали тогда и претензии от единоверцев. Главное ведь тут не сделать работу объектом поклонения. Нам поступали заказы на икону, крест, но мы всегда отказывались, говоря заказчикам, что вы освятите предмет и будете ему поклоняться, а это грех. В Тобольске и некоторые христианские мастера отказываются по тем же причинам от подобных заказов.

Хусаин: Музыку тоже некоторая часть мусульман считает запретной в исламе, хотя очевидно, что пророк, мир ему, запрещал не всю без исключения музыку, а только ту, что несет  агрессию, порождает низменные чувства, мешает молитве.

Корр.: Как вы считаете, что мешает продуктивному развитию ислама?

Хасан: Самое главное, на мой взгляд, мусульманам не хватает личного примера для более успешного развития ислама. Человек должен личным примером показывать красоту ислама.

Хусаин: Относиться одинаково ко всем, независимо от веры, не проявлять равнодушия. Мы не пройдем мимо, если молодежь, подростки, без разницы, татары они или русские, курят, пьют пиво толпой. Обязательно скажем о вреде, который они наносят своему здоровью.

Хасан: На днях возле здания ЗАГСа две подруги до того увлеклись курением, что забыли про ребенка в коляске. Внутри ее стоял  удушающий табачный дым. Я увидел, закричал: «Вы что делаете, вы же убиваете табачным дымом ребенка!». Женщины пришли в себя, бросили сигареты, затоптали их шпильками. И стали отгонять дым из коляски. Отреагировали нормально, а есть и такие, кто нехорошие слова в ответ говорит.

Корр.: Ваша самая редкая находка во время «охот за мамонтами»?

Хасан: Нам приходилось находить череп мамонта весом в сто килограммов, бивни по три-четыре метра в длину, останки бизонов, шерстистого носорога. Самой редкой находкой можно назвать челюсть пещерного льва. Считалось, что это животное в Западной Сибири не обитало, но палеонтологи из Екатеринбурга определили, что найденные нами осенью прошлого года кости  на берегу Иртыша принадлежали пещерному льву.

Корр.: Правительство Тюменской области подарило вашу работу «Стольный град Тоболеск» Владимиру Путину. Какова дальнейшая судьба других макетов из костей мамонта,  посвященных Искеру, Чимги-Туре?

Хусаин: Они находятся в музеях Тобольска. Нам предложили продать эти работы и выкупили для демонстрации гостям духовной столицы Сибири.

Корр.: Два года назад местные телеканалы сообщали, что среди ячейки яиц, купленной одним из братьев Арангуловых, одно яйцо оказалось с арабской надписью «Аллах». Какова дальнейшая судьба необычного яйца?

Хасан: Мы продолжаем хранить яйцо с надписью «Аллах» в холодильнике. Конечно, не поклоняемся ему, храним, как знак от Всевышнего, без воли которого не упадет даже лист с дерева. Прошедшим летом  мне удалось снять на мобильный телефон глаза на небе, сейчас это видео гуляет по интернет.

Корр.: Несколько слов о ваших семьях. А также о том, какими еще проектами планируете порадовать любителей искусства и спорта?

Хусаин: Наши родители вырастили семерых детей. У меня детей трое – две дочери и сын. У Хасана – дочь. Но, Субхан Аллах, жизнь еще впереди… 15 октября в Тобольске пройдет второй турнир по греко-римской борьбе на кубок братьев Арангуловых. Кстати, первый конкурс «Арангул-батыр», прошедший летом на сабантуе, показал, что быстрее всех пилят бревна ножовкой не деревенские жители, а спортсмены. В планах – написание картины средневековой Чимги-Туры, столицы Тюменского ханства. Для этого необходимо будет изучить весь имеющийся исторический материал по Чимги-Туре, подняться на верхние опоры пешеходного моста в центре современной Тюмени, откуда контуры исторического места видны как на ладони. 30 сентября мы проводим в Тобольске конференцию по созданию Национальной Культурной Автономии тюркоязычных народов «Бирлек - Единство».

Хасан: Все наши проекты – миротворческие, а значит, исламские, потому, потому, что один из переводов слова Ислам – означает мир.

P.S. Разговор с братьями Арангуловыми проходил на прошлой неделе в Тюменском областном музее изобразительных искусств, где проходила выставка Союза художников России. Хасан и Хусаин привезли на выставку работу «Древняя Москва 12-14 вв.» (2010) весом 100 кг, выполненную из кости мамонта, и картину «Тобольск в декабре» (2010 г.). Пока мы беседовали с талантливыми братьями, рядом с их творениями собралась большая группа посетителей выставки, одни, чтобы поговорить о башнях первопрестольной, другие – чтобы поинтересоваться стоимостью макета, который мог бы украсить зал, третьи – чтобы просто обнять братьев-коллег из «Боевого братства».

Калиль Вахитов