Станислав Прозоров: Современные технологии помогут сохранить древние рукописи

Осенью нынешнего года Институту востоковедения Российской Академии наук исполняется 190 лет. Начало ему было положено образованием в составе Академии в ноябре 1818 года Азиатского музея в Санкт-Петербурге. Как говорилось в соответствующем документе, он «был открыт всем желающим для научных занятий без всяких формальностей».Судьбу Азиатского музея можно проследить по его названиям, которые менялись вместе со сменой эпохи: Азиатский музей, Института востоковедения АН СССР, филиал (Ленинградское отделение) Института востоковедения, наконец – Институт восточных рукописей РАН. На вопросы нашего корреспондента отвечает заместитель директора Института, известный российский исламовед Станислав Михайлович Прозоров.

- Станислав Михайлович, расскажите, как шло формирование коллекции Института?

- В июне прошлого года Президиум Академии наук принял решение о выделении нас в самостоятельный институт, учреждение Академии наук с названием Институт восточных рукописей. Начало ему было положено в 1818 году, когда русское правительство приобрело две коллекции у французского дипломата Руссо, родственника известного философа, – 500 и 200 рукописей. Так было положено начало, а потом все правительства, которые сменяли в России друг друга, вели очень целенаправленную политику по сбору информации, материалов по Востоку. Куда бы экспедиция ни поехала – военные ли чиновники или торговые – всем выделялись деньги на закупку специально рукописей и материальных ценностей Востока. Таким образом, все это время коллекция пополнялась. Велся очень строгий учет. Если рукопись куплена, то указывалось где. Если подарена, - то кем. Поразительный реестр составлен – в нем полторы тысячи дарителей – от представителей царской семьи и Максима Горького до дворника-татарина. Очень интересная история – люди грамотные или неграмотные, несли рукописи в Азиатский музей. Таким образом коллекция постоянно пополнялась. Даже в советское время, хотя уже не в тех масштабах, но закупка продолжалась. Когда в 30-м году Институт (он уже назывался Институт востоковедения) был переведен в Москву, коллекцию в Ленинграде оставили в виде кабинет рукописей. В нем был небольшой штат сотрудников, которые продолжали заниматься описанием рукописей. Лет 30 длилась эта история. В 1956 году этот кабинет был преобразован в Ленинградское отделение Института востоковедения АН. К этому времени коллекция уже насчитывала около 100 тысяч единиц описания на 65-ти живых и мертвых языках. То есть у нас есть рукописи на тех языках, которых уже нет, они исчезли. 
Поскольку начало коллекции положили арабографичные рукописи - арабские, персидские и афганские, то она - одна из самых представительных в мире. В институте их хранится около 10 тысяч, из них только арабских - более 5-ти с половиной тысяч. 3,5 тысячи персидских, есть османские, афганские, малайские. Что касается арабской коллекции, то, конечно, значительная часть рукописей связана с мусульманским правом. Это объективно, потому что мусульманское право было наиболее востребовано и больше всего этих рукописей было в мире. Эта коллекция имеет большую ценность, потому что многие рукописи - из региона Поволжья, Центральной Азии, т.е. они имеют региональную специфику, показывают те школы, которые существовали в этих регионах, какие были переписчики. 
Очень много рукописей с иллюстрациями, очень красивыми. Это касается, прежде всего, персидских рукописей, текстов «Макам» аль-Харири. Большое количество рукописей, которые ценны своей каллиграфией. Каллиграфия в любой восточной культуре ценилась очень высоко. Есть очень редкие переплеты, которые сами по себе представляют художественную ценность. Что касается содержательной части, то, по существу, все научные жанры и формы представлены - от поэзии до астрономии, от математических до медицинских трактатов того же Ибн Сины, магрибинских авторов. Очень много ценных рукописей касаются непосредственно Корана, хадисов. В частности, у нас хранится один из самых древних списков Корана - куфический. Он сейчас уже достаточно хорошо известен, потому что он перенесен на золотые пластины. Этот проект «Золотой Коран» был показан в ряде арабских стран. Оригинал рукописи хранится у нас, и это, действительно, очень ценная рукопись с точки зрения палеографии, она написана куфическим шрифтом, ее можно датировать VIII в., но только не началом. Но все равно, это самые ранние образцы куфического письма. Текст написан на пергаменте, листы очень хорошо сохранились. В то время никакой пунктуации, точек не было еще. Это один из наших раритетов. Арабы или иранцы, когда к нам приезжают, всегда восхищаются. Очень интересная история у этого Корана, она связана с академиком И.Ю.Крачковским.

- В его книге «Над арабскими рукописями» есть чудесная глава «Куфический Коран и бабушка-арабка».

- Да, у Крачковского очень хороший литературный стиль, да и история забавная, интересная. Как листы попали в Петербург – точно неизвестно. В XIX в. у нас в Петербурге еще работали арабы, видимо, кто-то из них привез, в семье хранил. Перед войной эти листы всплыли. Короче, когда Крачковский их увидел, он сразу понял, что это что-то очень древнее и редкое. И он сумел купить их через Академию наук. Потом выяснилось, что у нас хранится 81 лист, это приблизительно 40% текста Корана. Позже мы узнали, что отдельные листы сохранились в Узбекистане, и часть, по-моему, во Франции. Сейчас, как я знаю, известны уже все листы этой рукописи, но их не сводили воедино, чтобы издать отдельным изданием. Листы, честно говоря, не читаемы, это – раритет, произведение очень ранней арабской письменности, поэтому издавать их особой нужды нет. Но, так или иначе, 81 лист куфического Корана хранится в Петербурге. Кроме того, в нашем собрании есть очень красиво иллюстрированные рукописи марокканского происхождения XII в., там другой шрифт, они по-другому оформляются. Есть очень редкий Коран X-нач. XI вв. на бумаге. Это вообще редкость, потому что бумага не так долго хранится.

- Это Коран среднеазиатский или с арабского Востока?

- Скорей всего, этот Коран из Ирака. Масса сочинений разного жанра и разной тематики, иллюстрированных растениями или птицами. Это особенно характерно для ирано-иракской традиции. Самое интересное, что на некоторых иллюстрациях изображены птицы, которые уже исчезли. По ним орнитологи определили, каким был птичий мир 10 веков назад. Есть чудесные алгебраические и астрономические рукописи с таблицами. То есть письменное наследие арабов, хранящееся в нашем Институте, чрезвычайно разнообразно и богато. И в этом наследии можно еще очень много всего найти. Не стоит преувеличивать, что все хранящееся у нас уникально. Но каждая рукопись прожила жизнь, там есть печати, есть приписки, есть еще какие-то вещи, которые говорят, что рукописи просуществовали века, что ими пользовались. Наша коллекция хорошо известна, в том числе и на Западе. Почему? Потому что издавались каталоги… 

- Станислав Михайлович, Вы подвели меня к следующему вопросу – в какой степени коллекция, рукописи изучены?

- Еще во время войны Виктор Иванович Беляев – знаменитый арабист, труженик, который ни за какими регалиями и орденами не гнался – сидел и описывал рукописи. Первое описание арабографичного фонда делал он. Он тогда уже выделял наиболее ценные рукописи по истории, по географии, по догматике. Он прекрасно знал язык. Это я знаю из личного опыта. Это было 40 лет назад, я готовил одну рукопись к изданию. Она была связана с догматикой, с ранней шиитской историей. Мне некоторые слова не были понятны, словари не давали значений. Я приходил к нему. Он был очень человеком, очень ответственным за каждое слово: если он давал его перевод, то можно было не проверять. У меня до сих пор у меня осталось в памяти: в моей рукописи несколько слов были не понятны, словарь не давал тех значений, которые подходили по контексту. Например, аль-муфадыль. Беляев объяснил, что только в данном контексте это слово означает соперничество в правах на верховную власть. Он был прекрасный рукописник. Ему принадлежит заслуга в том, что список редких и ценных произведений, хранящихся в нашей коллекции, стал известен. Позже, после войны уже, когда Анас Бакиевич Халидов стал заведующим сектором, началась кампания по сплошному описанию коллекции. Тогда же, в те годы были набраны из университета человек 15 арабистов, китаистов, японистов. Это была основа Института. Они составили каталоги. Сейчас у нас около 50-ти каталогов с описанием всех рукописей на всех языках, которые у нас хранятся. В том числе два тома с описанием рукописей под редакцией А.Б. Халидова. Там указаны около 10 тысяч единиц. То есть все наши коллекции были описаны. Сейчас мы поставили вопрос о том, что нужно наши рукописи оцифровывать, и этим сейчас занимаются наши сотрудники.

Беседовала Людмила Жуковская