Модные «самокрутки» Казани (интервью с дизайнером Рустамом Исхаковым)

В столичном Гостином Дворе проходит Volvo-Неделя моды. Наши корреспонденты приняли участие в обсуждении «модных» проблем . Оказалось, что  у фешн-индустрии  в России проблем ни чуть  не меньше, чем в любой отрасли экономики. И связано это не только и не столько с экономическим кризисом, сколько с  образовательным и творческим «застоем». Об этом и о многом другом рассказал  один из ведущих дизайнеров Казани, участник круглого стола, проведенного Институтом репутационных технологий ART @IMAGE  Рустам Исхаков.  

—   Когда вы начали свой путь в  индустрии моды?

— Я начал свой путь в 1987 году и застал еще  неплохо развитую советскую структуру легкой промышленности. Пусть она была далека от  того, что с начала 90-х гг. мы стали видеть  за рубежом, но все же она еще была жива. Я влился в этот процесс и сознательно начал с производства. Это дало мне уникальный опыт, которого сегодня нет почти ни кого из работающих дизайнеров, потому что и производства как такового в России, к сожалению,  уже тоже нет. Первые мои коллекции поступили в продажу под маркой «D’L Version», а с 2005 года стал выпускать сезонные коллекции под своим собственным именем. Сейчас мой бренд – RUSTAM.

— Рустам, только что на круглом столе обсуждали  динамику развития фешн индустрии в России и высказывалась мысль о том, что дизайнеры должны учитывать факт стратификации общества и  создавать свою продукцию строго для той или иной целевой группы. Что представляет собой в этом отношении Казань или Татарстан?

— Если вы  заметили, что мы также обсуждали вопрос о том, что источником  вдохновения для  дизайнеров за рубежом часто становятся так называемые «экзотические» культуры. Для европейцев источником вдохновения  время от времени становился русский народный стиль или то, чем славилась Россия в ту или иную эпоху – балет, космос, русская старина.  Однако  богатство России также в богатстве  «модных» традиций и других ее народов. Для меня  источником вдохновения часто служит татарский народный костюм или вообще  мусульманская одежда. В связи с изменениями в идеологии  у людей меняется и отношение к одежде. Собственно это и случилось с нами. Что-то, что было забыто как ненужное, далекое, народное стало модным, креативным, прогрессивным. Так вот за последнее 20 лет в Татарстане  появилась большая целевая группа  - это прежде всего женщины-мусульманки, которые формируют спрос на  мусульманскую одежду с элементами татарского национального стиля.

— Считается, что мусульманская одежда не украшает женщин.

— Я совершенно с этим не согласен. Одежда, в основе создания которой лежат этические принципы ислама, может сделать красивой и привлекательной  даже немолодую женщину. А уж свежую юную девушку она может сделать такой загадочной и прекрасной, что тут и говорить не о чем.  Важно лишь  хорошо понимать эти принципы. Я много отшиваю  для женщин с нестандартными фигурами. И я заметил, что психология нашей европеизированной  женщины – во что бы то ни стало подчеркнуть то, что еще от фигуры осталось – оголить руки, грудь, шею, ноги,  подчеркнуть талию. Но это не всегда выглядит хорошо даже в юном возрасте. А вот мусульманские принципы в одежде, скрывающие эти «проблемные» для женщины зоны, делают женщину более элегантной. Здесь важно  быть гармоничной, во всем соблюдать меру.  Народный костюм и мусульманская эстетика это учитывает. Я всегда с трепетом относился к народным традициям и вере. Так у меня возникли  особые коллекции.

— Что вас вдохновляло?

— Меня вдохновляло и вдохновляет  азиатский костюм от Японии до одежды народов Крайнего севера. Меня вдохновляют  Великие Булгары как место контакта людей со всего света, как рынок, на котором были представлены  народы, костюмы, идеи, традиции. Я склоняюсь к расширению этнических границ. Я вижу татарское в японском костюме  – элементы кимоно, и в традиционной одежде  населения острова Крит, греческих одеяниях. Я вижу в этом перетекании  культур, одной в другую, – единство человечества. И это не может не вдохновлять. Идея единства меня и вдохновляла, когда  я делал свои мусульманские коллекции.

— И где эти коллекции сейчас?

— Представьте себе – распроданы! Не осталось ни одной вещи, ни из «зимней», ни из «казанской» коллекций.

— Иными словами, эти вещи увидеть на подиуме уже нельзя. Но тогда , может быть, расскажете о них?

— С удовольствием. Одна из моих коллекций посвящена 1000-летию Казани.  Отшивая вещи для этой коллекции, я отталкивался от  идеи «монеты».  Именно так. Есть такой современный апокриф (я не специалист – не знаю, может быть это и правдивая история), что  год  основания  Казани был установлен по найденной археологами серебряной монете. Серебро – мистический материал. У него особые антисептические свойства, поэтому  в старину люди считали, что серебро отгоняет злые силы. Серебряный звон монисто, которое до сих пор используется разными  народами, был призван отгонять злых духов от того, кто его носит. 

В основу цветовой гаммы я взял этот серебристо-черный цвет старинной монеты, которой особую загадочность придает патина, которой эта ценность покрывается со временам, делая ее предметом антиквариата, что лишь добавляет ей цены и аристократизма. Да, именно это я хотел показать в своей коллекции – татарский аристократизм, который придает народной жизни мусульманская этика и эстетика. К тому же эти пепельно-серебристые тона одежды подчеркивали и великую историческую драму – цвет отпылавшего пожара,  цвет пепла. Для меня это  больше мистерия исторического процесса, чем народная трагедия.  Ведь в истории нет случайных событий. Главным украшением  этих костюмов стали пуговицы-монеты с восточной тематикой. Я их сам собирал. Там были и двуглавые орлы, и  самаркандские  монеты, и турецкие огурцы. Надо сказать, что эту коллекцию у меня выкупили европейские бизнес-леди. Так что для меня дело состоит не в том, чтобы рекламировать  исламский стиль одежды, а чтобы мусульманкой фасон одежды довести до  эстетского уровня.

— Не хотели бы вы повторить успех?

— Пока нет.  К тому же, я в своих работах постоянно возвращаюсь к этой теме. Мы уже говорили в начале разговора о том, что  появилась прослойка людей, которым это нужно. Пусть не все они могут купить дизайнерские вещи, но могут почерпнуть идеи и научиться такую одежду носить.  Иногда, прогуливаясь по Казани, я встречаю девушек, одетых по «мусульманской моде» и удивляюсь тому, что заставляет их одеваться так негармонично и выглядеть так убого и  жалко. Бывает, что  одеваются наши дамы не по цвету, в ткани, несовпадающие по фактуре и выглядят замученными и забитыми.

— Как же помочь делу: деньгами, дорогими тканями?

— Ведь дело тут не только в деньгах и дорогих тканях. Здесь, возможно, даже есть некоторое непонимание того, что  мусульманская эстетика не отрицает, а напротив, предполагает  красоту и привлекательность. Одежда должна сосредоточить внимание мужчин не на физической красоте, а создать образ духовной жизни девушки, направив мысли мужчин в иное русло: обратить внимание на женственность, романтизм, богобоязненность, скромность и самостоятельность молодой горожанки-мусульманки. Потом нашим дамам надо понимать и то, что они – жительницы мегаполиса, деловые, занятые, но при этом красивые и романтичные. Это все должна отражать и одежда.

Она должна быть удобной, отражать стремительность и динамику жизни наших женщин.  Я всегда повторяю, что я не столько дизайнер, сколько  ремесленник; моя миссия – не столько создать шедевр, сколько сделать женщину красивой. Для того, чтобы сделать это, в массовом масштабе нужны маркетологические исследования, из которых дизайнеры могли бы сделать выводы относительно того, что именно они должны предложить дамам и в какой ценовой политике работать. Только так можно начать формировать вкус и рынок. На это сейчас у российской фешн-индустрии нет ни профессиональных сил, ни денег.

—  В чем  вы видите  выход из этой ситуации?

— Выход один - работать,  наращивать  профессионализм.  И не только со стороны наших дизайнеров, но и со стороны структур, обслуживающих  фешн-индустрию: социологов-маректологов,  журналистов, текстильной промышленности, байеров, фешн-продюсеров.  Ничего этого сегодня либо нет, либо находится в зачаточном состоянии.   Кроме того, я вижу необходимость создания  системы связей между  теми, кто представляет эту инфраструктуру. 

И наконец,  я считаю, что российская фешн-индутстрия, работающая в таких запредельно сложных условиях, все же  существует, а значит, она заслужила право на то, чтобы ее судьбой заинтересовалось государство. Ведь сегодня только авторитет государства способен помочь этой отрасли экономики выжить и развиться в России.

—  И последний вопрос - традиционный :  ваши творческие планы?.

— Скоро в Каннах  будет проводиться день татарской культуры. Я везу туда часть своей коллекции. В родной Казани я делаю 250 изделий в сезон, все продается.  Мое дефиле – это 30 выходов.

Конечно, у меня есть и мечты. При хороших инвестициях я бы сделал джинсовую коллекцию, коллекцию кожгалантереи, обуви, мужскую и детскую линии.  Но сейчас кризис и приходится, отодвинув мечты, жить тем, что есть.  Слава Аллаху, работы мне хватает  и теперь, а это значит, что моя профессия востребована. Я этим доволен.

— На пресс-конференции вы сказали, что работаете уже 20 лет. Знаете, есть дизайнеры, в раскрутку которых вложены немалые деньги.  А вас, насколько мне известно, никто никогда не раскручивал. Вы употребили веселое такое слово – «самокрутка»!  Ваш успех дарит надежду таким же «самокруткам», которым не на кого рассчитывать, кроме как на себя. Спасибо вам за беседу и за то, что вы дарите миру не только красивые одежды, но и красивые надежды.

Беседовали : Эльвира Асадуллина  и Руслан Гилязетдинов

Фото с сайта www.modelpro.ru