RSSМунир-хазрат Беюсов: «Избрание мною пути духовного служения - заслуга моих предков»
18.05.2009 18:32
В Духовном управлении мусульман Нижегородской области (ДУМНО) должность руководителя Отдела по взаимодействию с силовыми структурами занимает главный имам-хатыб Нижегородской мечети им. Абдулвахида Сулеймани Мунир-хазрат Беюсов. Являясь членом Общественного совета при ГУВД по Нижегородской области, он принимает участие в заседаниях, посвященных актуальным проблемам российской действительности, регулярно встречается с милицейским руководством и читает лекции по Исламу для слушателей Учебного центра ГУВД. Несмотря на то, что Мунир-хазрат Беюсов трудится в ДУМНО уже более двух лет, широкой общественности его имя почти неизвестно, не говоря уже о биографии. Корреспонденту IslamNN удалось встретиться с Муниром-хазратом и восполнить данный пробел.
- Мунир-хазрат, в ДУМНО работают мусульмане не только из Нижегородской области, но и из других регионов страны. А откуда Вы родом?
- Мои предки происходят из села Андреевка Нижегородской области. Это большое село в 20 километрах от города Сергач. Первые упоминания о нём встречаются ещё в документах 20-х годов XVII века. В Андреевке издавна жили татары, называвшие село по-своему – Метравыл. До революции в селе было 4 мечети и проживало 4500 человек. Это, конечно, наложило на жителей свой отпечаток. Даже в советские времена легендарный председатель Андреевского колхоза-миллионера «Алга» (по-татарски «Вперёд») Мустафа Саберов сумел сохранить последнюю, главную мечеть села. Этот человек больше известен как «председатель колхоза, который купил самолёт Валерию Чкалову». А я благодарен ему за то, что он не разобрал нашу главную мечеть.
- Судя по всему, Вы хорошо знаете историю родного края…
- Я считаю, что каждому образованному человеку следует знать историю, если не всемирную, то хотя бы историю своей малой родины, своего рода. Это не просто интересно. Думаю, близкие люди и родной край оказывают на нас большое влияние и отчасти намечают жизненный путь.
- В том, что Вы избрали путь духовного служения, есть заслуга и Ваших предков?
- Несомненно. Моя прабабушка Фатима-абыстай была глубоко верующей женщиной и имела религиозное образование. В свое время она 10 лет училась в медресе, свободно владела персидским, арабским и турецким языками, и считалась среди сельчан очень грамотной. После 1918 года многих имамов расстреляли, и муллы приходили за знаниями к моей прабабушке.
Юсуп Беюсов, её муж, тоже был верующим. Он регулярно посещал мечеть и совершал молитвы. Среди односельчан мой прадед Юсуп-бабай славился своей честностью и душевными качествами. Он воевал, побывал в плену, чудом уцелел и вернулся в родное село.
У моих прадедушки и прабабушки было 7 детей – 5 дочерей и 2 сына. Один из них – известный нижегородский поэт Ахмет Беюсов – отец моей матери Нурии.
- После войны жизнь в деревне была трудной. Насколько я знаю, именно в этот период времени многие нижегородские татары стали массово переселяться в крупные города, в первую очередь в Москву. Вас эта миграция не коснулась?
- А как же! Из Андреевки тогда многие уезжали. Хоть и был у нас колхоз-миллионер, а всё же обидно было жителям работать за трудодни вместо денег. Кто-то уезжал в Москву, кто-то – в Эстонию. В послевоенные годы многие города Восточной Европы нужно было восстановить – снести развалины, убрать мусор, построить дома и порты. Специально для этой цели вербовали рабочих и в Андреевке. В Эстонию тогда уехало 100 семей. Их потомки составляют сейчас отдельную общину татар в Эстонии. Некоторые члены общины андреевских татар даже занимают государственные посты в этой стране.
Вырваться из колхоза захотелось и сёстрам моего деда Ахмета. Они решили отправиться в Эстонию. Тогда они не могли предположить, что это будет иметь исторические последствия. (Нынешний муфтий Эстонии Ильдар Мухаметшин – сын Хасаны, сестры моего деда Ахмета. Да и прежний муфтий Прибалтики и Эстонии - Али Харрасов, ученик Талгата Таджуддина, – был выходцем из Адреевки).
Со временем в Эстонию к своим тёткам собралась и моя мать Нурия. Она устроилась на новом месте, вышла замуж. Так что я появился на свет в Таллинне 10 апреля 1981 года. Однако семейная жизнь моих родителей не ладилась, и они развелись, когда мне было 2 года. Мама сильно болела, и в 1987 году в Эстонию приехала моя бабушка Сяйда Беюсова. Она решила забрать меня к себе в деревню на воспитание. Так началось моё детство в Андреевке.
- За несколько лет, проведенных в Эстонии, Вы, наверное, и язык освоили?
- Эстонский я выучил еще в детском саду, однако в деревне, без практики, постепенно его позабыл.
- Когда Вы стали приобщаться к религии?
- В мечеть я начал ходить с семи лет вместе с дедушкой. Время тогда было советское, и это грозило неприятностями. Но деревянная мечеть – одна из трех оставшихся в области – всё равно не пустовала. Прихожанами были 10-15 дедушек. Их называли «двадцаткой», это был наш совет старейшин.
Постепенно я стал посещать вечерние таравих-намазы во время Рамазана. К 8 годам я уже знал некоторые отрывки из Корана.
Дедушка писал мне молитвы для заучивания на листочках – религиозных пособий по исламу у нас не было, - в СССР их не издавали. Единственное, что уцелело в советские времена – это рваные полуистлевшие книги на старотатарском и арабском. Их никто не умел читать – интеллигенция была расстреляна. Старинные книги просто валялись там, где их когда-то спрятали - в сундуках и на чердаках.
Религию передавали из уст в уста, как сказки или предания. В Курбан-байрамах верующие сообща вспоминали молитвы. Однако по-настоящему грамотных людей, получивших религиозное образование, в то время не было. Коммунисты запрещали молодёжи приходить в мечеть. В те времена верующим говорили так: «Ваши старики помрут, минареты рухнут, а мечети сгниют!» Но получилось наоборот – рухнул коммунизм, обещавший нашей религии гибель. Деревянные мечети оказались прочнее СССР.
Однажды я выучил Аят аль-Курсий и прочитал её перед «двадцаткой». И один из старейшин дал мне за чтение рубль – большие деньги для восьмилетнего мальчика. Но внимание и одобрение уважаемых людей тоже были немалой наградой. Это был настоящий праздник! В тот памятный день я решил стать муллой.
Мои намерения были серьёзны – постепенно я учил Коран, где-то разыскивал нелегально изданные пособия, - а в те времена даже учебник по арабскому алфавиту достать было трудно.
В 1-м хадисе святой Пророк Мухаммед (мир ему!) говорит: «Если Всевышний пожелает человеку добра, то он обучит его своей религии – отыщет его и поведёт духовной тропой». Вот и я думаю, что Всевышний пожелал мне добра, что это было суждено мне: из моих сверстников никто и помыслить не мог о том, чтобы стать муллой. Это была непрестижная профессия. Над религией просто смеялись – 70 лет атеистической агитации давали о себе знать.
- Дедушка Ахмет Беюсов оказал на Вас большое влияние?
- Да, это так. Одарённый от природы, он с 20 лет начал писать стихи – большей частью религиозной направленности. Дедушка даже научился читать на старотатарском, хотя ему уже было больше 50 лет. Он помнил наизусть многие молитвы и обучал им меня.
- В школе знали о том, что Вы посещаете мечеть?
- Знали, и относились к этому по-разному. Учитель географии Хамза Салехович Каримов, например, внешне казавшийся вполне обычным советским гражданином, внутри хранил глубокую веру. В те годы многие люди «старой закалки» так жили – иначе они не могли. Он знал, что я посещаю мечеть, и даже дал мне значительную сумму в 300 рублей, чтобы я раздал эти деньги в качестве садака – милостыни.
Но не все, к сожалению, были такими понимающими. Некоторые учителя, узнав о том, что я верующий, говорили: «Выйдешь на пенсию
– будешь ходить в свою мечеть, а сейчас тебе там делать нечего!»
Когда мне было лет 11 или 12, директор школы выставила меня перед линейкой и устроила мне публичный разнос. Критики и унижений я тогда получил достаточно.
Думаю, сейчас эта женщина признала свою ошибку. Года 3 или 4 назад я встретился с её мужем (он тоже учитель), и он сказал, что такое уж время тогда было… И никто не думал, что уйдёт привычная идеология и религию можно будет исповедовать открыто.
Однако мн
е повезло – я жил в эпоху перестройки, и в отношении религии было уже не так строго, как в п
режние десятилетия. Мне рассказывали, что тогда во время рамазана детей-мусульман в школах насильно окунали головой в воду, чтобы они не постились. В каждом классе висел портрет Ленина и лежала книга «Воспитание юного атеиста». Любые проявления религиозности старались искоренить. Я рад, что мне довелось жить в чудесную эпоху перемен.
- Где вы получили религиозное образование?
- После окончания школы (в 1998 году) я долго думал, куда можно пойти учиться, чтобы стать имамом. Мне подсказали, что в Москве существует Московский высший исламский духовный колледж при ДУМЕР (ныне Московский исламский университет). И летом я отправился туда. Вступительные экзамены были очень сложными – после деревенской школы мне пришлось труд
но, но я поступил. Это была большая удача – конкурс был 3-4 человека на место, стать имамами хотели многие. Ректором этого у
чебного заведения был Марат Фахрисламович Муртазин. Учиться мне предстояло 4 года.
В Москву я приехал, имея в кармане 1200 рублей – примерно бабушкина пенсия. А между тем колледж не предоставлял ни прописки, ни общежития. Расходы предстояли значительные. Плюс ко всему я ещё был иностранным гражданином.
В деревне документы мне были не нужны – я просто ходил в школу вместе со всеми. Но когда я приехал в Сергач за паспортом, мне сказали, что я не гражданин России. На получение гражданства у меня ушло 2 года. Я писал письма ныне покойному президенту Ельцину, просил о предоставлении гражданства РФ.
Так что мой первый год в Москве прошёл без денег, прописки, жилья и паспорта. Это могло стать препятствием для человека, который не очень хотел учиться. Но моё желание было невероятно сильным, и это мне помогало. Я не боялся ездить по Москве на учёбу, хотя любой милиционер мог меня задержать. Но я всё же проучился весь год и первый
курс закончил.
Группа у нас была хорошая, ребята занимались добросовестно. Многие из них стали имамами – мой однокурсник Табриз Нурутдинов, например, служит имамом в мечети Костромы. Ильдар-хазрат Аляутдинов, имам-хатыб Московской Соборной мечети, сейчас преподаёт в Московском исламском университете, а также во многих исламских мектебе и медресе столицы.
За год в Москве я научился грамотно читать Коран, познал основы ислама, сделал для себя целый ряд духовных открытий, познакомился с множеством интересных людей…
Но тот год был во многом и испытанием… Признаюсь, были у меня тогда и минуты отчаяния. Один эпизод помню очень ярко. Мы с товарищем снимали комнату в коммуналке, и у нас не было денег на хлеб. Так и вижу себя ползающим по полу в надежде отыскать 50 копеек, которых мне не хватало на покупку белого хлеба… Он тогда стоил около 7 рублей, но даже таких денег у меня не было…
Когда я после первого курса вернулся к себе в деревню на каникулы, то не мог и предположить, что скоро начнётся новый период моей жизни – Саудовский.
- Вы учились в Саудовской Аравии?
- Да, мне посчастливилось. И было для меня полной неожиданностью
…
Летом 1999 года мне пришло письмо из Международного
исламского университета. Внутри конверта было приглашение получить образование в королевстве Саудовская Аравия. Это была радостная неожиданность – особенно на фоне того, что я пережил в Москве. Сотни мусульман хотели бы учиться в том университете, куда приглашали меня. Мне гарантировали бесплатный билет до места учёбы, в дальнейшем – оплату всех ежегодных поездок домой на каникулы в течение 7 лет. Ещё меня в случае согласия ждали бесплатное проживание и стипендия 224 доллара в месяц (6-7 тысяч рублей, на которые можно было прожить). Но самым главным, самым волнующим было всё же не это, а то, что меня приглашали в Медину! Я мог поехать учиться в город Пророка Мухаммада!
Я уже знал, что город Медина - это первое мусульманское государство. Первая в истории мечеть была построена именно там. Потом я убедился, что лучезарной Медину называют не зря. Этот город не похож ни на какой другой город Востока. В Медину едут не работать, не строить карьеру… Там нет растительности и стоит почти невыносимая жара, – туда приезжают поклониться Всевышнему…
Стоит рассказать, как же мне выпало такое счастье. В то время в Саудовской Аравии учился мой дядя, Ильдар Мухаметшин (сейчас
он - муфтий Эстонии). Сначала ему удалось попасть на учёбу в Сирию, в Дамаск, а через 2 года он перевёлся в Саудовскую
Аравию. В 1998 году, когда я окончил школу, он (уже третьекурсник) приехал в Андреевку на каникулы. Тогда-то он и забрал мои документы, которые перевёл на английский и передал на рассмотрение приёмной комиссии университета. За год в Москве я почти забыл об этом.
Мой дядя учился хорошо, и меня тоже решили принять в Международный исламский университет. Статус этого учебного заведения в мусульманских странах очень высок – его выпускники занимают высшие государственные посты своих государств – в качестве примера здесь можно привести Индонезию и многие страны Африки.
И к тому моменту, когда меня приглашали в такое удивительное место, у меня всё ещё не было паспорта. Не было даже обычного российского паспорта, не говоря уже о заграничном! Но мне каким-то чудом удалось собрать все необходимые документы и сделать гражданство всего за 1 неделю. Оставалось только поговорить с ректором на прежнем месте учебы.
Ректор, Марат Фахрисламович Муртазин, очень удивился, когда узнал, куда я уезжаю. И сразу же начал меня отговаривать. В то время на это были свои причины. Дипломатич
еские отношения между Россией и Саудовской Аравией тогда были натянутыми из-за спецоперации в Чечне. Ислам понимали превратно, в мире преобладали исламофобские настроения, к Саудовской Аравии многие страны относил
ись с большим подозрением.
Потому-то Марат-хазрат и спросил меня: «Вот отучишься там, а кто тебя устроит работать? Я мог бы, а руководство того университета не имеет таких полномочий». Но я всё равно хотел ехать – несмотря ни на что. А Марат Фахрисламович человек хороший и добрый. Поступил он со мной очень мудро – дал академический отпуск на два года, велел совершить хадж и возвращаться. Не каждый ректор в подобном случае обошёлся бы со студентом так мягко.
- Отправляясь а Саудовскую Аравию, Вы, наверняка, взяли с собой больше денег, чем в Москву? Ведь одно дело отправиться без средств в столицу своей страны (так еще Ломоносов делал) и совсем другое – за границу.
- Как ни странно, на этот раз с финансами у меня дела обстояли еще хуже. Вспоминается один эпизод на таможне. По закону положено проверять, сколько человек вывозит денег. У меня в кармане было всего-навсего 15 долларов (меньше 500 рублей). Таможенник спросил, сколько у меня с собой средств и в какой валюте. Мне было очень стыдно, но я назвал цифру. Он захотел узнать, как я собираюсь жить за границей на эти деньги. Мне пришлось сказать, что в Саудовской Аравии у меня живут родственники, которые мне помогут. Хотя таких родственников, которые могли бы меня содержать, у меня там не было.
- Годы, проведенные за границей Вы, наверное, до сих пор помните довольно отчетливо?
- Это незабываемые впечатления. Первый год был поистине удивительным. Университет наш оказался достаточно большим – в нём тогда учились 7 или 8 тысяч человек. Я оказался в пёстрой толпе иностранцев, приехавших со всех уголков Старого и Нового Света. Среди тех, с кем я учился, были индонезийцы, японцы, американцы и жители совсем уж экзотических мест – таких, как тихоокеанские острова Фиджи.
Одной из главных проблем в этот период для меня стало незнание арабского языка. Это угнетало, особенно если учесть, что окружение моё полностью изменилось. Отношения между людьми сильно отличались от тех
, к которым я привык. Это был абсолютно другой уклад с другими правилами жизни. Трудно мне было понять и принять арабский мир, в котором буквально всё было иначе. Даже книги нужно было открывать с противоположной стороны и читать справа налево. Но я всё-таки сумел приспособиться к новым условиям, благодаря Всевышнему.
Эти 7 лет в Саудовской Аравии стали для меня настоящей школой жизни. Я встречал на своём пути прекрасных учителей, выдающихся исламских учёных, великих шейхов и даже настоящих святых. Благодарю Всемилостивого Аллаха за то, что я учился в городе самого Пророка Мухаммада!
Первые месяцы в Саудовской Аравии были сопряжены с финансовыми трудностями: 4-5 месяцев на нас оформляли какие-то документы, открывали банковские счета, чтобы начислять на них стипендию. Я приехал учиться в кроссовках, и ходить в них в
сорокаградусную жару было мучением. Но денег на более подходящую обувь взять было неоткуда. Однако она у меня всё-таки появилась… Помог новый друг, африканец Абдур-Рашид из Кении. Как и многие жители Африки, он был чернокожим. Мне это поначалу было в диковинку, но потом я перестал обращать внимание на его необычную внешность.
Абдур-Рашид оказался человеком понимающим и очень щедрым. Мы часто ходили с ним по магазинам, и он на свои деньги покупал нам то же, что и себе. Просто так, без возврата денег. Однажды он решил поехать на рынок, чтобы купить себе обувь. Я, как это часто бывало, сопровождал его. Мы добрались до обувных рядов, и тут Абдур-Рашид сказал мне: «А тебе что надо? Выбирай! Я клянусь Всевышним, что не куплю себе обувь, пока не куплю обувь тебе!». И с рынка мы оба ушли в новых санд
алиях.
И это был не единственный пример того, как один будущий хазрат помогал другому. Между студентами Международного исламского университета существовали особые отношения, основанные на взаимоуважении. Я попал в атмосферу истинного братства людей, для которых другая национальность или другой цвет кожи не могли стать преградой. Все мы были просто братьями-мусульманами, которые приехали учиться, становиться наставниками – все приехали в Медину ради Аллаха.
- Учеба в Саудовской Аравии отличалась от того, что было в России?
- Намного. В первую очередь это относится к изучению арабского языка.
Чтобы мы хорошо его усвоили, нас направили в Институт изучения арабского языка для иностранцев. Это учреждение специализировалось на обучении иностранных студентов арабскому языку. Всего в Институте было 4 курса, и я хотел поступить сразу на второй. Но после двух дней занятий я понял, что переоценил свои силы, и меня перевели на первый курс. Преподавание велось только на арабском языке, никаких комментариев на английском и уж тем более русском не было. Хорошо, что в группе были киргизы и узбеки – мы могли что-то подсказать или разъяснить друг другу. Каждый делился с товарищами тем, что он понял.
Первые 2-3 года учёба была особенно напряжённой. Предметов было много, мы изучали арабский язык, его грамматику и фонетику, арабское красноречие, чтение арабских текстов.
Мы были как дети – арабский язык мы фактически учили с нуля. Использовать полученные в Москве знания я не мог. То есть я знал слова, но не имел представления о том, как связать их друг с другом. В Саудовской Аравии я понял, что разница между арабским, выученным в России, и арабским, выученным за границей, колоссальна.
Много было и религиозных предметов: Священный Коран (чтение и заучивание наизусть отрывков из Корана), Хадис (изучение хадисов Пророка Мухаммада), Тафсир (толкование Корана), Сира (жизнеописание Пророка).
Преподаватели Международного исламского университета были очень серьёзными и уважаемыми людьми. Многие из них вели свой род от сподвижников Пророка Мухаммада. Некоторые были потомками известнейших шейхов. Например, арабский язык нам преподавал выходец из семьи известных мединских богословов – Абд аль-Хади.
С посещаемостью было очень строго. Запрещалось иметь в комнате телевизор, слушать музыку, работать. В распорядок дня входило обязательное посещение пятикратной молитвы в мечети. За прогулы, недобросовестное отношение к учёбе, драки полагались жёсткие наказания вплоть до отчисления из университета.
Эти годы научили меня дисциплине, порядку. Правилам нужно было следовать с утра до ночи. Порядок приходилось поддерживать везде – в комнате, в голове, в одежде, в поведении.
Пользоваться компьютером нам также запрещали. Если дома находили запрещённые приборы, то конфисковывали их. В жизни оставляли одну цель – учёбу.
В течение первого года обучения мы жили в спецобщежитии, где рядом со студентами проживают мушрифы - арабы-наставники. Они следили, молимся ли мы, учим ли Коран, посещаем ли занятия.
В комнату общежития старались заселить студентов разных национальностей, чтобы они не знали языка друг друга и могли общаться между собой только на арабском. Например, мой сосед был африканцем, и я вынужден был учить арабский, чтобы его понимать.
Ежедневно нас, студентов, возили в Мечеть Пророка Мухаммада на молитвы.
Во время учёбы я старался получить все знания, какие только мог. Посещал лекции различных богословов – в том числе очень авторитетных и известных в мусульманском мире. Очень радуюсь тому, что мне удалось несколько лет получать знания от шейха Мухтара Аш-шанкетий – это известный мединский богослов, специалист по исламской юриспруденции. На его лекциях присутствовало по 500 человек ежедневно. Я также учился у шейха Абу-Бакра аль-Джазаирия, известного хадисоведа.
- Не возникало желания остаться в Саудовской Аравии?
- Нет, я очень тосковал по родине и родственникам, и решил для себя поступить на духовное служение именно в России. Я ведь знал, что у нас мало имамов, владеющих арабским языком профессионально. Ещё я сознавал, что Россию захлестнула волна различных исламских сект и течений и что специалисты в этой области очень нужны нашей стране. Одним словом, я готовился работать и приносить пользу своему отечеству.
- Почему приехали в Нижний Новгород? Не может быть, чтобы специалисты такого уровня не требовались в столице или в других регионах России.
На летних каникулах я часто встречался с председателем ДУМНО шейхом Умар-хазратом Идрисовым. Однажды он сказал мне: «Мунир, сколько можно учиться? Я устрою тебя на работу!» А я всё время говорил, чтобы он подождал. Ведь я знал, что потом доучиться будет нельзя – появится семья, родятся дети. Умар-хазрат был одним из лучших моих учителей и наставников, во многом он стал для меня примером. Я всегда восхищался тем, как он читает проповеди – дикция у него отличная! Он очень мудрый человек, умеющий грамотно общаться с людьми, независимо от их национальности и вероисповедания.
Я закончил Институт арабского языка, стал выпускником факультета призыва и основ веры Мединского исламского университета. Нас целенаправленно учили, как грамотно распространять ислам среди единоверцев (этнических мусульман), как общаться с представителями других конфессий, как с ними работать. Мы изучали в основном исламские секты и течения, досконально разбирали все их «минусы», определяли, чем они отличаются друг от друга, проводили мониторинг их развития. После окончания университета я долго думал, куда ехать работать. Меня звали в Москву, но нижегородские хазраты и сотрудники мечети принимали меня очень тепло. Когда я решил служить в Нижнем Новгороде, Умар-хазрат и Дамир-хазрат Мухетдинов (ныне является первым заместителем председателя ДУМНО и председателем Совета улемов) устроили меня здесь и очень помогли. Первоначально меня хотели отправить работать имамом в город Бор, я даже несколько раз ездил туда. Но затем Умар-хазрат предложил мне остаться в ДУМНО. Так я стал имам-хатыбом Нижегородской соборной мечети. Это было в ноябре или в декабре 2006 года. А в настоящее время я назначен главным имам-хатыбом третьей соборной мечети Нижнего Новгорода, которая носит имя муфтия, уроженца Нижегоодчины Абдулвахида Сулеймани.
- Помните свою первую проповедь?
- Свою первую проповедь я читал именно на Бору. Я должен был прочитать её в честь праздника Ураза-Байрам после священного месяца Рамазана. В Саудовской Аравии в это время +70 градусов, а у нас в России – мороз. Проповедь я читал чуть ли не на открытом воздухе – здание, которое арендовали борские мусульмане, было не достроено, там не было ни окон, ни освещения, ни даже нормального пола. Пальцы у меня закоченели и посинели, - российская действительность напомнила мне о себе.
- А сейчас вы уже опытный оратор?
- Оратор, конечно, звучит слишком громко. Однако определенный опыт есть. Даже затрудняюсь сказать, сколько проповедей я уже прочитал…
- Потом появилась семья, дети…
- Потом я женился на одной девушке по имени Альфия. Она родом из Нижнего Новгорода. Сейчас у нас растёт дочка Алия. Постепенно я стал «обрастать» делами, обязанностями и хозяйством, как всякий взрослый человек.
- Насколько мне известно, Вы являетесь студентом одного из нижегородских вузов. После Медины тяжело остановиться?
- Однажды Умар-хазрат сказал мне: «Мунир, тебе обязательно надо получать светское высшее образование». Я решил воспользоваться его советом. Во-первых, религиозные дипломы у нас не котируются. Человек с богословским образованием в России – что человек без образования. Во-вторых, чтобы глубже разбираться в реалиях современной жизни, религиозного образования недостаточно. В-третьих, получить одно высшее образование в настоящее время не составляет большого труда. Дипломы вузов есть даже у людей недалеких. Он им нужен так, для галочки. А если человек имеет два и больше высших образования, то понятно, что человек действительно учился, он что-то знает, умеет. В 2007-м году я поступил сразу в 2 вуза – в Московский экономический университет и в Нижегородский педагогический университет, на истфак. В обоих университетах я учусь до сих пор.
- Вы недавно назначены руководителем Отдела ДУМНО по взаимодействию с силовыми структурами. Какие цели ставите перед собой на этой должности?
- Будучи членом Общественного совета при ГУВД по Нижегородской области, я ставил перед собой задачи способствовать улучшению взаимодействия общества и милиции и изменению общественного отношения к представителям нерусской национальности и неправославного вероисповедания. Эти задачи являются для меня приоритетными и на новой должности. А цель глобальная – сделать наш город самым мирным и дружелюбным городом на Земле. Вот к этому и буду стремиться.
- Мунир-хазрат, у Вас семья, растет дочка, Вы студент двух вузов, преподаватель медресе, член Общественного совета при ГУВД, главный имам-хатыб мечети. Как удается все успевать?
- Я не задумываюсь над тем, много мне предстоит сделать или мало, я просто делаю то, что нужно. Помощь Всевышнего, усердие, терпение и чувство ответственности – вот и все составляющие успеха.
