Доктор Насер Хамид Абу-Зейд: Нам необходимо переосмыслить понимание и толкование Корана

Доктор Насер Хамид Абу-Зейд родился в 1943 году в городе Танта на севере Египта. В 1960 году получил диплом среднего образования по специальности «беспроводные соединения». В 1972 году с отличием окончил обучение в Секторе арабского языка и литературы в Каирском университете. В 1976 году получил степень магистра, спустя определенное время и доктора, по исламским исследованиям. В 1982 году стал преподавателем факультета исламских исследований. С 1995 года — профессор факультета исламских исследований. С 1985 по 1989 — приглашенный профессор университета Осака (Япония). Доктор Насер Хамид Абу-Зейд является обладателем многочисленных научных и общественных премий и наград, в частности в области прав человека.  

С 2002 года по настоящее время он возглавляет Кафедру им. Ибн Рушда по исламу и гуманизму (Ibn Rushd Chair of Humanism and Islam) при Университете гуманитарных исследований в Утрехте (Голландия).

Интервью было взято во время очередного визита Насера Абу-Зейда в Египет для выступления с лекциями в Центре рукописей в Александрийской библиотеке.

— Уважаемый доктор, лекции, с которыми вы выступаете в Александрийском университете, вызывают у некоторых людей отторжение. Вы не боитесь повторения событий девяностых годов, когда на вас пытались совершить покушение?

— Никогда не испытывал чувство страха. Я всегда приветствую идеи. Я не подотчетен ни перед Востоком, ни перед Западом. Более того, скажу вам, у меня никогда не было чувства, что я покинул Египет за то, что был угнетаем и подвергался гонениям. Свою первую лекцию в Голландии я начал с басмалы и шахады. Я отклонил предоставленное мне в этой стране политическое убежище. Так как то, что происходит со мной, отнюдь не из-за того, что я являюсь Насером Хамидом Абу-Зейдом. Есть определенная категория людей, которые отклоняют любую новую идею и не смотрят на того, от кого эта идея исходит. Когда я уехал в Голландию, я думал, что порвал со своей арабской и исламской культурой. Но, когда мне предложили возглавит Кафедру имени Ибн Рушда и настояли на том, чтобы он назывался арабским именем философа, а не распространенным в странах Европы Аверроэсом, я почувствовал, что тоже являюсь частичкой этой цивилизации.

— Когда вы почувствовали себя востребованным для своей страны?

— Египет снился мне по ночам. Каждый раз, когда я просыпался, меня раздирали чувства дикости и печали. Особенно это ярко проявлялось со смертью многих мне дорогих людей. В таком смятенном состоянии я пребывал, пока моей жене доктору Ибтихаль не предложили преподавать в египетском университете. Сначала она отказалась от этого предложения, так как не хотела оставить меня одного в Голландии. Однако я переубедил ее вернуться в Египет. В 2003 году я принял решение посетить Египет впервые после того, как уехал оттуда. Именно тогда внутри меня произошли изменения. Полный душевный покой и мир я начал ощущать лишь в 2005 году.

— Исламская мысль — одна из главных составляющих ваших лекций в Египте. Однако в чем больше всего нуждается эта идея: в обновлении или же в развитии религиозного воззвания?

— Мы, прежде всего, нуждаемся в просвещении. После того, как термин «обновление религиозного воззвания» вышел из употребления, осталась только так называемая религиозная проповедь. А ведь разница между религиозным воззванием (хитаб — прим. пер.) и религиозной проповедью (хутба — прим. пер.) очень большая. Религиозная проповедь как таковая всего лишь один из видов религиозного воззвания. Религиозное воззвание сегодня нуждается в анализе и в критическом исследовании. Просвещение — это проявление уважения по отношению к логике мышления. Чтобы обеспечить жизнедеятельность исламской мысли нужно предоставить свободы, которых лишено арабское общество. Так как с исчезновением свободы и идей приходит конец развитию в целом. Все разговоры о развитии без этих двух явлений (свободы и мысли — прим. пер.) — это слепое копирование извне. Сегодня они присутствуют, а завтра их уже нет.

Есть выражение: «Для того, чтобы сделать родину местом всеобщего блага, давайте отстроим его при помощи своей свободы, мысли и фабрик». Присмотритесь в порядок слов данной фразе! Как так получилось, что фабрики идут рядом с такими словами как свобода и идеи? Это выражает стремление развиваться, идти вперед. Именно этой идеей в XIX веке вооружился Джалал Ад-Дин Аль-Афгани. Но она так и не была осуществлена. Почему?! Потому что отсутствие свободы угнетает мышление и сводит на нет производство и снижает его качество.

Религиозное воззвание — это часть культуры. Если культура развивается, то развивается и религиозное воззвание и, наоборот, если культура регрессирует, то религиозное воззвание тоже приходит в упадок. В настоящее время я не могу анализировать религиозное воззвание как фактор в нашем арабском мире отдельно от образовательных, политических и экономических составляющих. А последние переживают упадок и отстают по всем направлениям, что негативным образом сказывается на качестве развития арабской мысли в целом.

Поэтому развивать религиозное воззвание без критического анализа мышления и политических интересов, которые мотивируют это самое воззвание, не представляется возможным. Нам нужно что-то большее чем просто обновление, которое по своему существу напоминает не более чем «косметический ремонт». Получается, мы просто перекрашиваем темные тона в светлые, в то время как сама суть предмета остается неизменной.

— То есть вы, таким образом, предлагаете заново переосмыслить Коран?

— Конечно. Современный образ ислама на западе, так называемая исламофобия — особенно это стало заметно после событий 11 сентября — сложилась в результате неправильного представления религии. Ислам очернили, назвали его религией террористов и маргиналов. Таким образом, нам нужно переосмыслить Священное Писание не для того, чтобы показать себя Западу во всей красе, а ради прогресса и развития, о котором мы говорим в нашем арабском сообществе постоянно.

Фикх (исламское право — прим. пер.) — это не закон, а ведение дискуссий в отношении тех или иных правовых норм. В дискуссию вмешивается муждтахид (человек, который выносит юридически-правовые решения — прим. пер.) и отбирает более приемлемое решение. Так делали все четыре имама — основатели четырех мазхабов и выносили свои суждения. Иногда эти суждения были противоречивы. Но мы для себя подобную практику запрещаем и считаем неприемлемым. Многие не знают, что с XVIII века переосмысление как процесс началось в отношении наследия и продолжается до сих пор. С конца XIX века по настоящее время продолжаются разного рода дискуссии в отношении понимания сокровенных смыслов Корана (та'виль — прим. пер.). Поэтому нам нужно настоять не на продолжении переосмысления как процесса или переосмыслении нашего наследия в целом, а на том, чтобы мусульмане сами, где бы они не находились, попытались продвинуться дальше в этом направлении и добились четкой и ясной программы по толкованию Корана и активно участвовали в выработке смысла своего бытия в мире, в котором они пребывают. Мусульмане должны перестать выискивать только отрицательные стороны значений коранических аятов, которые их ущемляют и прививает им только одно чувство — чувство повиновения.

— Вернемся к пониманию скрытых значений (та'виль — прим. пер.). Ряд ученых считают его непозволительным в отношении Корана.

— Да. Мы нуждаемся именно в комментариях Корана посредством та'виль. Это значит, что мы рассматриваем сам текст с точки зрения языка или какого-нибудь другого аспекта. Кроме того, нам нужно учитывать метафорические приемы в Коране и не сводит все наше толкование к буквальному пониманию аятов. Отрицать в наше время метафорические приемы я считаю катастрофой как по отношению к самому просвещению, так и теологии. Почему?! Потому что полноценное понимание Корана требует прежде всего понимание языка, на котором он написан, и языковых приемов и фраз, которые использовали арабы во время ниспослания Священного Писания. И не только это. Нужно постараться понять мышление арабов, которое восприняло тогда Коран. Тогда мы поймем сложившуюся во время ниспослания писания религиозную, культурную и общественную среду. Поэтому отношения, которые выстраивались между метафорой и та'виль в рамках исламской мысли в целом, остаются актуальными и важными еще со времен мутазилитов и даже Ибн Рушда.

— Как так получилось, что исламская мысль, когда имеет дело с та'виль, балансирует между такими понятиями, как отрицание, отказ и сомнение?

— Некоторые полагают, что та'виль это навязывание своего мнения и идеологического понимания в отношении текста Священного Писания. Также они считают предложенные праведные предками (салаф — прим. пер.) идеи более чем достаточными для толкования Корана. Они оправдывают это тем, что наши праведные предки понимали коранические значения более точно чем все последующие поколения, так как они по времени были более всего ближе к «золотому веку» ислама. Кроме того, праведные предки, по их мнению, были более богобоязненны чем мы. Однако такое понимание слова та'виль неправильно с исторической точки зрения. Известный и признаваемый всеми труд Мухаммада ибн Джарира Ат-Табари (839-923) называется «Джами аль-Баян фи та'виль Ай аль-Куран». Это явный признак того, что в то время слово та'виль не имело отрицательного значения. Более того, тогда этот термин был свободен от негативов. Нам нужны комментарии, которые раскроют скрытый смысл языковых единиц Корана.

(продолжение следует)

Беседовала Нашва Аль-Хофи

Перевод с арабского: Ахметжанов Марат

Газета «Египтянин сегодня»