Бейрут - точка невозврата

Какими бы значимыми ни были события июля-августа 2006 года в истории Ливана, у внимательного наблюдателя уже практически не остается сомнений в том, что именно май 2008 стал той самой точкой невозврата, пройдя которую Ливан, да и весь Ближний Восток уже не будут прежними – и в этом, действительно, прослеживается параллель с временами Гражданской войны 1975 – 1990 гг.

Даже если переговоры противоборствующих политических кланов, проходящие в Катаре, достигнут желаемого результата, и в обозримом будущем не стоит ожидать эскалации вооруженного конфликта до уровня новой гражданской войны, сегодня как и в 1975, мы являемся свидетелями коренной ломки, меняющей радикально не только расклад сил внутри страны, но и роль Ливана на внешнеполитической арене. Тогда, в 1975, Бейрут перестал играть роль ведущего финансового центра Ближнего Востока. В 1990, достигнув примирения сторон внутри и отразив израильскую агрессию извне, Ливан частично вернул себе позиции «буферного района относительной стабильности» - что, конечно же, никак не могло устроить живущих на юге, в приграничных с Израилем районах, ливанских шиитов, которым, в случае новой агрессии, и отводилась роль «буфера».

Чтобы лучше прояснить ситуацию, вернемся к моменту обретения Ливаном независимости, когда в 1943 году была составлена Конституция государства. Во многом ее положения были продиктованы французским Кодексом Наполеона, однако, вводился и серьезный элемент этноконфессионального деления, отсутствовавший во Французской республике. Так, президентом страны мог быть только христианин-маронит, премьер-министром – только мусульманин-суннит, спикером парламента – только мусульманин-шиит. Местные друзы, православные христиане и армяне (составлявшие на момент принятия Конституции 4% населения страны) оказались лишены ключевых государственных постов. Вследствие этого, например, лидер Прогрессивной социалистической партии и парламентского большинства, а также глава общины друзов Валид Джумблатт не может рассчитывать на пост президента или премьера ни при каких обстоятельствах.

И если в середине прошлого века подобная политика «ливанского апартеида» была, по крайней мере, обоснована конфессиональными пропорциями (более 50% населения на тот момент составляли марониты, около 30% - сунниты, и менее 20% - шииты), то на сегодняшний день положение кардинально меняется. Уже через несколько лет после образования Израиля в 1948 году в стране наблюдается массовый приток палестинских беженцев, многие получают местное гражданство, вследствие чего резко увеличивается процент мусульманского населения. К началу Гражданской войны 1975 года Ливан уже – преимущественно мусульманская страна.

Однако, христианская маронитская община, пользовавшаяся особыми привилегиями во времена французской оккупации и наиболее благополучная материально, также уступает свои позиции из-за массовой эмиграции – во Францию и другие европейские страны. Многие этнические армяне покинули страны Ближнего Востока (Ливан, Египет, Иран), отправившись на историческую родину, то есть тогда еще – в СССР. Община ливанских евреев уже в годы первых арабо-израильских столкновений предпочла покинуть страну и перебраться на место жительства в тот же Израиль или США. В годы войны усиливается влияние соседней мусульманской Сирии. Несмотря на то, что в основу правящей там партии арабского социалистического возрождения (БААС) положена националистическая идеология, главная поддержка оказывалась сирийцами патриотически настроенным ливанским шиитам на юге, принимающим на себя основной удар израильских агрессоров, в то время как более космополитично настроенные христиане (по этой самой причине, а не в силу своей конфессии) предпочитали находить пути диалога с Западом и Израилем (пример – внешняя политика «крестоносца Ближнего Востока», президента Башира Жмайеля и партии Христианских фалангистов). Таким образом, уже к началу 90-х расклад политических сил в стране меняется кардинально: с одной стороны, формируется мусульманское большинство, где сунниты и шииты составляют более чем по 30% населения, с другой – правящее маронитское меньшинство (менее 40%), патриотизм которого в общей массе после Гражданской войны ставится многими под сомнение. Действительно, последний президент Эмиль Лахуд (в непременном конституционном порядке выдвинутый от маронитов) занимал просирийские позиции, к тому же, православный митрополит также был известен в военные годы своей активной помощью мусульманскому сопротивлению израильским оккупантам.

Все эти факты в очередной раз свидетельствуют о том, что в конечном итоге не вероисповедание определяет арабский национализм или ливанский патриотизм. И все же, именно с мусульманами, в особенности – с движением «Хизб Аллах», связывает большинство ливанцев свои надежды на вооруженную защиту от агрессивного соседа с юга. Параллельно с ростом авторитета в массах, партия набирает и официальные политические очки начиная с 1992 года, когда молодой энергичный шейх Хасан Насрулла, известный своей самоотверженостью в борьбе и бескорыстностью устремлений, встает у ее руля и объявляет о начале борьбы за парламентские кресла. Благотворительные программы, школы и детские сады, открытые по всей стране на средства партии, приводят к тому, что многие сунниты предпочитают давать своим детям качественное и доступное образование в школах «Хизб Аллах», а правительство вынуждено смотреть сквозь пальцы на то, что на улицах параллельно с полицией наводят порядок собственные вооруженные формирования партии шейха Насруллы, пользующиеся для переговоров услугами собственной телефонной сети и информацией, получаемой из компетентных источников при помощи собственной службы безопасности.

Таким образом, уже к концу 1990-х мусульмане становятся в Ливане в большинстве, а «Хизб Аллах» становится местным мусульманским лидером, успешно балансируя на политической арене между проводимой ею в жизнь «линией Тегерана» и ливанским патриотизмом. И такое положение не случайно. По сей день многие официальные источники считают, что «Хизб Аллах» была сформирована как партия в конце 70-х, имея целью изучение опыта Иранской революции и перенесение его на ливанскую почву. Отчасти это так: никто не возьмется отрицать иранский фактор в поддержке «Хизб Аллах» (в том числе – и спонсорскими средствами), а также его идеологическую направляющую. Также партия заявила о себе всерьез в начале 80-х, на волне невиданного роста шиитского и общемусульманского самосознания во всем мире, последовавшего за иранской революцией, гражданской войны внутри страны и при поддержке тезиса имама Хомейни о всемерной помощи силам, экспортирующим исламскую революцию. То есть, говоря о «Хизб Аллах» как о проиранской и просирийской партии, мы скажем правду, но не всю правду.

Сами лидеры «Хизб Аллах» называют в качестве даты образования партии 1972 год, и заявляют, что она была образована как шиитское ливанское патриотическое движение, в котором патриотический фактор первоначально стоял едва ли не вровень с религиозным. В поддержку этого говорит и тот факт, что до сего дня партия не принимает в свои ряды иностранцев и не занимается экспортом своей идеологии, оказывая лишь спорадическую поддержку внешним силам, так или иначе связанным с противостоянием израильским агрессивным планам. Ярлык «международной террористической организации», навешенный на нее США и Израилем, на самом деле, не обоснован никакими серьезными фактами. Если не считать обвинений (до сих пор не доказанных) в причастности начальника Службы безопасности «Хизб Аллах» Имада Мугнии к теракту в Буэнос-Айресе в 1983 году и попытке угона самолета кувейтских авиалиний в 1988, за всю более чем тридцатилетнюю историю партии не было зафиксировано даже косвенных случаев ее причастности к террористической деятельности. С другой стороны, сам Мугния был подло убит неизвестными террористами в начале этого года – и эти события во многом послужили катализатором последующих майских волнений.

Так что же произошло в мае? Если попытаться охарактеризовать коротко: попытка правительства продемонстрировать свою силу и авторитет, которые де-факто оно давно утратило. Вспомним еще раз совсем недавние события.

Летом 2006 года «Хизб Аллах» наносит сокрушительное поражение армии Израиля, авторитет партии при этом достигает небывалых высот, с чем выражают свою солидарность миллионы скандирующих на площадях манифестантов – не только шиитов, но также суннитов и христиан. В то время как правительство премьера Фуада Синьоры фактически бездействует, делая безвольные заявления о «необходимости всем сторонам сесть за стол переговоров», «Хизб Аллах» решительно действует, и ее тактика не может не оказать решительного влияния и на настроения в армии: несмотря на ее различный этноконфессиональный состав, сегодня она в основной своей массе, по свидетельству очевидцев последних событий в Бейруте, не на стороне правительства. Эту точку зрения подтверждают и слова командующего армией генерала Мишеля Сулеймана, наиболее вероятного кандидата на пост президента страны. Предательское убийство Мугнии только подлило масла в огонь: практически никто не сомневается в том, что за этим преступлением тянется кровавый израильский след. И то, что политическое убийство совершается зарубежными агентами, не может не вызвать возмущения даже тех, кто еще вчера говорил о недопустимости превращения страны в сирийскую полуколонию, где авторитет президента Асада выше, нежели у родного правительства. Таким образом, страна подошла к необходимости закрепить де-юре те процессы, которые де-факто уже давно и радикально изменили ее облик. Проще говоря, настало время поменять конституцию, убрав из Основного закона положение о конфессиональном распределении ветвей власти как утратившее свою актуальность. В этом случае, Ливан встанет на новый демократический путь, и новое законодательство будет в большей степени отражать реальное положение вещей, что позволило бы также с большей легкостью добиться всеобщего компромисса по поводу президентской кандидатуры. Однако, это без сомнений усилило бы позиции «Хизб Аллах» как наиболее активной и успешной на сегодняшний день партии, чего никак не могут допустить конкуренты в лице премьера Фуада Синьоры и Саада Аль-Харири, а также – уже упоминавшегося нами Валида Джумблата, которого Хасан Насрулла обвиняет в том, что он занимает произраильскую позицию.

Мы еще вернемся к характеристике этих личностей, а пока – продолжим хронологию событий. Итак, Синьора и Харири, вынужденные после событий 2006 года и собственного позора, граничащего с предательством национальных интересов, говорить за рубежом, что вооруженные формирования «Хизб Аллах» вполне легальны, и что у всех партий один общий враг – Израиль, продолжали, тем не менее, искать скрытые поводы для устранения конкурентов. И они нашлись, и сразу несколько. Первым послужило наличие у «Хизб Аллах» собственной телефонной сети, вторым – установка начальником службы безопасности аэропорта Бейрута Вафиком Шукером дополнительных видеокамер для слежения за взлетно-посадочными полосами. Увольнение Вафика Шукера по подозрению в связях с «Хизб Аллах» и обвинения со стороны Синьоры и Харири в том, что эта партия якобы готовит серию покушений на видных политиков, послужили началом вооруженных столкновений на улицах между отрядами «Хизб Аллах» и сторонниками движения Харири «За будущее» (Ли-ль-мустакбаль). По инициативе уже упоминавшегося Валида Джумблата были запрещены рейсы авиакомпании «Иран Эйр» под тем предлогом, что они, дескать, доставляют боевикам «Хизб Аллах» крупные суммы наличности и оружие. Анекдотичность подобного обвинения особо остро ощущается в век электронных денег и современных технических средств таможенного контроля, не подчиненных, кстати, единолично уволенному начальнику службы безопасности аэропорта.

Ответные обвинения «Хизб Аллах» в том, что Джумблат занимает произраильскую и проамериканскую позицию, со своей стороны, выглядят уже не так наивно. Дело не только в прозападной позиции парламентского большинства, но и в том, какую роль играл сам Джумблат в отношениях с Израилем в годы Гражданской войны. Детально об этом упоминает в своих мемуарах («Путем обмана») бывший ветеран МОССАДа, а ныне – диссидент Виктор Островский, перебравшийся в Канаду. Наконец, ливанским друзам нет резона обижаться на сионистский режим: из всего арабского населения Израиля сегодня только друзы имеют право служить в израильской армии, наравне с евреями. Понимают это и в ливанской армии, поэтому если Джумблат и рассчитывал привлечь ее на свою сторону под тем предлогом, что в стране должны быть только одни государственные вооруженные силы, то он выбрал для этого явно неподходящий момент.

Молниеносного политического реванша не получилось. И дело не в том, что Синьора и Харири (последнего с полным правом можно назвать представителем клана ливанских олигархов) не учли произошедшей в последние годы перестановки политических сил, но в том, что они попросту утратили связь с реальностью, позволив себе забыть о нуждах и чаяниях собственного народа. Сегодня они готовы идти на попятную, заявляя о том, что «Насрулла их недопонял», что на самом деле они призывали лишь «ограничить телефонную сеть «Хизб Аллах» и защищать государственность перед лицом «общего врага – Израиля». Но эти слова – лишь еще одна роспись в собственном поражении. Где был Синьора, когда бомбы «общего врага» падали на деловые кварталы Бейрута? Где был Харири, когда Джумблат толкал страну на конфронтацию с Ираном и Сирией?

Сегодня мы можем говорить если не о единстве, то, по крайней мере, о солидарности вооруженных формирований «Хизб Аллах» и армии – во всем ее многоконфессиональном составе. Сунниты и шииты сказали свое слово, а «Хизб Аллах» подкрепила делом, что между мусульманами нет и не должно быть разделения. Сегодня любые действия Синьоры и Харири, являющиеся следствием их политической агонии, демонстрируют, прежде всего, их собственную неготовность либо нежелание на деле противостоять «общему врагу». Позиционируя себя в качестве суннитов, что они реально сделали в интересах мусульман? Куда отправился Синьора после убийства Мугнии? Может в Куала-Лумпур, международный мусульманский политический и финансовый центр? Или к Экмеледдину Ихсаноглу, главе ОИК? А может в Эр-Рияд или в Каир? Нет, он посетил с дружеским визитом Ангелу Меркель, чья произраильская и одновременно резко антииранская позиция хорошо известна, получив от нее заверения в поддержке собственного курса. Насколько это в интересах мусульман, насколько это способствует интеграции страны и преодолению клановой разобщенности – все это риторические вопросы. Очевидно одно: США не начнут агрессию против Ирана, пока их ближайший союзник на Ближнем Востоке – Израиль – остается в заложниках. Их первый удар должен прийтись по таким форпостам исламского мира как Ливан и Сирия – так в чьих же интересах действует правительство, расшатывая и без того нестабильную обстановку, в условиях отсутствия компромисса по вопросу верховной власти? Стремясь сохранить собственные посты любой ценой, Синьора, Харири и Джумблат продают и предают свой народ – суннитов, шиитов и христиан, ибо у них есть один общий бог – золотой телец.

Сегодня лидеры противоборствующих кланов заседают в столице Катара – Дохе. Синьора и Харири, отчаявшись в помощи своих западных покровителей, идут на попятную, пытаясь навязать «Хизб Аллах» свои новые компромиссные планы. Но шейх Насрулла отвечает им решительным «нет», говоря, что предложения пришли слишком поздно. Бейрутская точка невозврата пройдена, впереди – новый возрожденный Ливан, объединенный под крылом подлинных патриотов, а не демагогов, опирающихся на произраильских спонсоров и одновременно кричащих об «общем враге – Израиле». За этой точкой невозврата идет обсуждение новых перспектив для народа, который уже фактически списал продажных политиков, держащихся за наследие постколониального прошлого, на свалку истории.

Тарас ЧЕРНИЕНКО,

Директор Института Диалога Цивилизаций

Прага

21.05.2008

Ссылки по теме:

13-05-08 В Ливан отправляется делегация Лиги арабских государств

29-04-08 У Ливана есть шанс выбрать президента 13 мая, заявил Саад Харири

26-03-08 Ливан отказался от участия саммита ЛАГ в Сирии

18-03-08 Арабские парламентарии предлагают Ливану провести конференцию по примирению

08-01-08 Лига арабских государств представила план по преодолению политического кризиса в Ливане

В Ливане грядет очередная цветная революция?

Противоречия глобализации, «большой» Ближний Восток и ливанская война