Терроризм в Саудовской Аравии: к вопросу о предпосылках феномена

Саудовская Аравия — «жертва» международного терроризма, — эта идея присутствует сегодня в выступлениях представителей ее политического и религиозного истеблишмента.

На территории королевства действует ударный отряд Аль-Каиды — «заблудшая секта»— термин, ставший неотъемлемым элементом саудовского политического дискурса. Для саудовских официальных лиц существует лишь одно толкование этого, восходящего к первой суре Коранатермина, — по словам наследного принца Абдаллы бен Абдель Азиза — это люди, «доказавшие свое стремление к террору и агрессии»

Залогом победы над сторонниками «заблудшей секты» могла быть только сила. Выступая в мае 2003 г. с тронной речью перед депутатами Консультативного совета третьего созыва, король Фахд требовал «уничтожить гадину террора»Позиция власти не менялась: «Эти люди, — говорил наследный принц Абдалла в начале мая 2004 г., — помощники дьявола и инструмент дьявольского действия. … Но мы железной рукой выкорчуем тех, кто продает ему душу, кто словом и делом подрывает безопасность страны»Верховный муфтий королевства, глава Совета высших улемов шейх Абдель Азиз Аль Аш-Шейх давал власти индульгенцию на продолжение провозглашенной ею политики силы: «Пусть наше мудрое руководство освободит нас от зла и заблуждения»

I

18 марта 2003 г. в столичном квартале Аль-Джазира произошло первое нападение сторонников «заблудшей секты» на представителей органов безопасности. Спустя почти год после событий в квартале Аль-Джазира лондонская «Аль-Хайят» была далека от оптимизма, — в течение истекшего времени в королевстве «не прекращались кровавые события, жертвами которых стали десятки саудовских граждан и иностранцев». Да, разумеется, отмечал автор цитируемой статьи, силы саудовской безопасности «преследуют и захватывают террористов». Но преследуемые «все чаще применяют оружие», — «сценарий событий, начало которым было положено в Аль-Джазире, развивается».

В мае и в ноябре 2003 г. произошли крупнейшие акции террористов в эр-риядских кварталах Аль-Хамра и Аль-Махья. Террористические акции не ограничивались только столицей, — полиция обнаруживала моджахедов в «святых» Мекке и Медине, Джидде, Хаиле, в небольших провинциальных городах. Повсюду «просыпались спящие ячейки террористов», которые саудовские власти ассоциировали с организацией Аль-Каида. Средой, которая симпатизировала противникам власти, становилось студенчество

Сценарий, о котором писала «Аль-Хайят», действительно развивался— карательные органы более не выглядели как сторона, ведущая наступление, наступательная тактика отличала и их противников. Взрыв в апреле 2004 г. одного из зданий службы безопасности в столичном квартале Аль-Вашм, а также представительства посреднической компании в порту Янбо и захват иностранных заложников (в основном, арабского происхожде-ния) в жилых кварталах Эль-Хубара в начале и конце мае того же года, соответственно, это лишь доказывал. Число жертв террористических акций непрерывно росло: по официальным саудовским данным, в период между маем 2003 и маем 2004 г. (включая и события в Эль-Хубаре) погиб 101 чел. В своем большинстве это были выходцы из арабских и мусульманских стран, а также саудовские полицейские и представители службы государственной безопасности

Сообщение одной из террористических групп (речь шла о «Легионах Двух Святынь Аравийского полуострова») об акции в квартале Аль-Вашм было красноречиво: «Здание полностью разрушено, десятки отступников (от религиозной веры — Г. К.) — солдат, офицеров и руководителей этого преступного аппарата — убиты или ранены. «Наша операция, — сообщала далее эта группа, — была направлена против тех, кто попирает святыни мусульман, кто убивает моджахедов, кто бросает в тюрьмы борющихся за чистоту Ислама вероучителей и духовно чистую молодежь, против тех, кто нарушает религиозные предписания и борется с высоким духом разума». Сторонники «Легионов» обещали новые «акты возмездия» в отношении тех, кто «проливает кровь героев», и тех, кто «отдает им приказы». Эти «акты возмездия» назывались «высшей формой джихада».

II

В 1980–1990 гг. саудовский истеблишмент противостоял последствиям мощного вызова, брошенного королевской власти той частью внутренней оппозиции, которая действовала под традиционными для официальной саудовской идеологии религиозными лозунгами. Захват в 1979 г. Главной мечети в Мекке был, пожалуй, наиболее ярким, но вовсе не единственным проявлением ее деятельности. Власть отвечала на этот вызов последовательной «регенерацией» исламских ценностей, сознательно поощряя развитие в «среде молодежи движения за создание обновленческих кружков и объединений»Основной формой создания этого движения были «лекции и проповеди в мечетях».

Для этого курса, призванного восстановить «общенациональное единство», возникали «благоприятные» внешние условия, — советское военное присутствие в «мусульманском» Афганистане, а в дальнейшем — «сербская агрессия» против «мусульман Боснии и Косово», как и «российская» в «исламской» Чечне. Там (но также в Таджикистане и Кашмире), «в лагерях, создававшихся организацией Аль-Каида и другими религиозными группировками за пределами королевства», участники «обновленческого» движения «реализовывали усвоенные ими идеи джихада». В свою очередь, саудовская помощь «мусульманским народам и меньшинствам», как в то время считал саудовский истеблишмент, могла не только консолидировать национальный социум, но и наиболее адекватно канализировать контрэлитарные настроения и практику действия. Оппозиционность режиму выносилась за пределы королевства, обретая «конструктивный» характер

Сентябрьские события 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне радикально изменили ситуацию. Саудовский истеблишмент был поставлен перед необходимостью инициирования процессов внутренней демократизации, диверсификации внешнеполитических приоритетов и коренного пересмотра основ прежнего курса помощи «мусульманским народам и меньшинствам» (включая и позицию по чеченскому вопросу. Королевство стало членом международной антеррористической коалиции, что предполагало отказ ее истеблишмента от безоговорочного осуждения американских действий в Афганистане и Ираке.

Но преодолеть инерцию прошлого было нелегко. Диагноз саудовской службы безопасности был неутешителен — «терроризм самовоспроизводится на территории королевства», где «просыпаются «спавшие» террористические ячейки»В стране появилось новое поколение «борцов», — «их ненависть обращена против Запада, а также против правительств стран мусульманского мира». В этот список включалось и «отступившее от веры»17 саудовское правительство.

В ноябре 2003 г. органы саудовской государственной безопасности предали гласности результаты опознания 14 из 16 участников группы самоубийц, осуществивших взрыв в квартале Аль-ХамраВсе они были саудовскими гражданами (в своем подавляющем большинстве никогда не покидавшими пределов королевства), возраст которых колебался от 23 до 35 лет. Однако в то время, когда они становились членами террористической организации, обычно связываемой с именем У. бен Ладена, им было от 15 до 25 лет. Речь шла об уроженцах Эр-Рияда, Медины, Таифа, Эль-Харад-жа и юга страны.

За редким исключением, все они были женаты, имели детей и жили вне родительского дома. Их родственники, родители, в первую очередь, ничего не знали о своих периодически и надолго (на несколько недель или даже месяцев) исчезавших сыновьях, оставлявших, если они были женаты, собственные семьи на попечении родителей. Каждый раз, когда сыновья исчезали, жены и дети этих сыновей не испытывали сколько-либо серьезных материальных затруднений, всегда находились неизвестные люди, приносившие им значительные денежные суммы.

Участники майской акции не были лишены родительской заботы (только один из них был сиротой, лишившимся отца, но о нем заботились — такова традиция — родственники, как со стороны отца, так и матери)Чаще всего отцы участников этой акции представляли периферию саудовского «среднего класса» — низшие страты государственных служащих и мелкие предприниматели. Из этого правила были и исключения — отцы двух террористов-самоубийц сделали карьеру, став бригадными генералами и заняв высокие посты в Министерстве внутренних дел.

Практически все участники акции в квартале Аль-Хамра получили достойное образованиеа затем вступили в ряды «участников джихада», потому что у них были «друзья», прошедшие Афганистан, Боснию или Чечню, призывавшие их не тратить время на гражданскую или военную карьеру. Встрече же с этими «друзьями» всегда предшествовал интерес к религиозным проповедям, произносимым в мечетях или записанным на кассетах. Проповеди заставляли искать «друзей», а знакомство с ними немедленно меняло умонастроения: «Наш сын стал вести себя, как человек крайних взглядов, — говорил отец одного из участников акции. — Он сжег все полученные им дипломы, разбил все висевшие на стенах в рамках айяты. Он постоянно спорил с матерью, запрещая ей смотреть телевизор, это, по его словам, было возвращением к язычеству».

Почти половина из четырнадцати опознанных участников акции в квартале Аль-Хамра учились в высших учебных заведениях своей страны — столичных университетах им. короля Сауда и им. короля Халеда, а также в педагогическом колледже в Таифе. В своем большинстве они избирали мусульманское право. Им казалось (так говорили родители, подталкивавшие их к поступлению на соответствующие факультеты), что изучение шариата даст возможность быстрее занять достойное положение в обществе.

Три участника акции в квартале Аль-Хамра были сотрудниками саудовских благотворительных фондов или аппарата Всемирного исламского форума молодежи и Лиги исламского мира. Их деятельность предполагала поездки в Боснию и Герцеговину, а также работу в Сараево. Все трое в разное время были уволены из этих организаций. Поводом для увольнения называлась их «излишняя симпатия» к идее джихада, что вызывало интерес к ним со стороны службы государственной безопасности, принимавший форму надзора или периодических арестов.

Участники джихада решали проблемы «освобождения» мусульманского мира от его «угнетателей». Используя риторику истеблишмента, всегда утверждавшего, что королевство — «центр притяжения для мусульман», поставивший «им на службу свои нефтяные запасы»они наносили в Эль-Хубаре удар по этому «центру»«очищая полуостров от многобожников». По их словам, это был ответ «американской войне в Ираке, которая использует саудовскую нефть в интересах компаний, производящих вооружение». Гибель в этом городе заложников, среди которых были дети? Но стоит ли считаться с тем, что был убит какой-то японец, ведь «японцы ввязались в войну в Ираке на стороне американцев». Стоит ли считаться с тем, что были убиты индийцы, ведь они «поклоняются коровам, убивают мусульман в Кашмире, а, кроме того, работают инженерами в нефтяных компаниях», фактическими владельцами которых являются саудовские властители-«отступники»? Свою акцию в Эль-Хубаре ее участники назвали «благословенной», а об убийстве заложников («скота»!) они говорили, используя жаргон мясников

III

Руководитель акции в Эль-Хубаре шестнадцатилетний Нимр Аль-Бакми никогда не был в Афганистане, Боснии, Чечне или КашмиреВ ин-тервью столичной «ар-Рияд» его отец — благополучный предприниматель Сухадж бен Зейд Аль-Карири Аль-Бакми говорил, что в старших классах школы Нимр подружился «с подозрительной компанией вернувшихся из Афганистана». Итогом этой дружбы стал арест и осуждение Нимра на год и шесть месяцев тюремного заключения. Отец использовал знакомства для того, чтобы освободить сына. Нимр был прощен и возвращен родителям. Нимра по-отечески увещевали: «Я предостерегал его, — отмечал Сухадж. — Я говорил ему, что к стране, в которой он живет, обращены взоры всех мусульман, и она им всем помогает, принимая их во время хаджа».

Но увещевания оказались напрасны: «Мой сын вновь встретился со сторонниками заблудшей секты. Они подтолкнули его к бунту против родителей, против правительства и страны». Почти за год до событий в Эль-Хубаре Нимр ушел из дома. Далее произошло то, что для его отца было совершенно непонятно: «Он пошел против обычаев настоящего араба и мусульманина, который никогда не предает, всегда полагается на Господа и во всем следует Его слову. Он убил мусульман — своих братьев». Паршивую овцу следует изгнать из стада: «Мы, граждане нашей страны, — говорил Сихадж корреспонденту «ар-Рияд», — сплотимся против врагов родины. Родина и ее мудрое руководство будут как никогда сильны. Пусть поможет нам Господь и пусть Он сбережет для нас наших благодетелей. Я и моя семья навсегда останемся с нашей родиной и ее правительством».

Что ж, отец отрекался от сына, он боялся — за себя, свою семью, в конце концов, за благополучие своего бизнеса: «Он носил мое имя, но тот, кто выступил против истинного мнения, против мнения родителей, против правительства, закона Господа и обычаев, не может быть со мной». Однако на глазах Сухаджа рушились основы привычного мироздания: «Мой дед погиб, сражаясь под знаменем короля Абдель Азиза (основателя нынешнего саудовского королевства — Г. К.) за объединение страны и распространение реформаторского призыва шейха Абдель Ваххаба, все мы готовы пожертвовать собой за родину, за нашу землю. Мой отец также защищал родину с оружием в руках. Все мы отдадим жизнь за нашу дорогую родину, за ее справедливых руководителей. Дело в тех, кто принес к нам эти далекие от нас принципы, не совместимые ни с религией, ни с обычаями. Клянусь жизнью, я не давал моему сыну Нимру денег на оружие, я не подстрекал его на свершение этих постыдных деяний. Его совратили, он стал перечить родителям, он пошел против веры и наших благодетелей, действующих на благо веры, родины и ее граждан».

Порвалось звено казавшейся ему прочной цепи верности и преданности тем, кто всегда покровительствовал его семье — власти. Эта власть содействовала оседанию на землю бывшего кочевника (история деда Сухаджа и прадеда его сына Нимра), ставшего ихваном25 в эпоху короля Абдель Азиза и под его знаменем завоевывавшего Хиджаз или Асир. Эта власть на всю его долгую жизнь обеспечила благосостояние отца Сухаджа и деда Нимра, служившего в саудовской армии и сделавшего в ней, видимо, успешную карьеру. Благодаря покровительству этой власти вырос бизнес отца Нимра. Складывавшийся десятилетиями уклад жизни нарушен сыном, для которого важны другие авторитеты, а вовсе не авторитет отца, ассоциирующего себя с властителями государства. Сухадж Аль-Бакми испытал шок и страх. Но испытало ли те же чувства само саудовское общество?

Реальностью Саудовской Аравии стало сегодня резкое уменьшение числа жертвователей благотворительных обществ. По словам руководителя одного из них, «сообщения о той роли, которую общества играют в финансировании террора, привели к тому, что в текущем году (2004 г. — Г. К.) общий объем пожертвований по сравнению с предшествовавшим временем сократился на 50%». Речь шла не только о тех ассоциациях, которые специализируются на предоставлении финансовой помощи зарубежным единоверцам, но и о тех, которые действуют внутри страны. Более того, широкое обсуждение в саудовской прессе (как в изданиях, выходящих в самой стране, так и за ее пределами) проблем, прямо или косвенно связанных с вопросами террора, — ныне точно так же не вызывающая сомнений реальность. Пытаясь выйти из состояния шока, саудовское общество ищет объяснение произошедших в стране актов насилия, стремясь понять мотивы, которым руководствовались их участники и которые заставили их примкнуть к «заблудшей секте».

Крушение семейных устоев называлось в этой связи едва ли не в первую очередь. По словам одного из авторов газеты «ар-Рияд», государство должно содействовать тому, чтобы в саудовской семье «отец вновь осуществлял бы свое всеобъемлющее руководство всеми делами, а мать — наполнила семейный очаг нежностью и заботой». Лишь так можно было бы, по его мнению, «искоренить терроризм»Впрочем, шла ли в этом случае речь только о семье? Скорее, о чем-то социально более высоком, — письма читателей газеты это подтверждали. «Нельзя допустить, — писал один из них, — чтобы преступники разрушили неразрывную связь между правителями и подданными, между правительством и простыми людьми. Ведь наше благо, благо простых людей, немыслимо без неустанной заботы о нас высших сановников государства, не покладая рук трудящихся на благо своей страны и своего народа. Мы же все — их благодарные дети»Живущее в современном мире саудовское общество все еще мыслит категориями патриархальности и верноподданства.

Религиозность остается для саудовского общества основой его жизни. В своих письмах в газеты лояльные власти граждане подчеркивали, что в понимании сторонников «заблудшей секты» «жертвенность — шахада», как и джихад — всего лишь «продолжение доисламской арабской традиции», которая, в свою очередь, не более чем «путь к преступлению и убийству»Если те, «кто организовал террористические акции в Эр-Рияде, и апеллируют к терминам «жертвенность» и «джихад», заявляя, что совершивших эти акции ждут райские наслаждения, десятки гурий и вечное благоденствие», то это означает, что «они фальсифицируют подлинное понимание жертвенности, выдавая за нее арабскую традицию разбойного налета и грабежа». Настоящая «жертвенность» — «милосердие, умеренность и благоразумие, как об этом свидетельствует ее истинное исламское содержание, фиксируемое Благородным Кораном и Сунной Пророка».

Саудовское общественное мнение считает, что к увеличению числа членов «заблудшей секты» приводит и безработица в среде молодежи. Состоявшаяся в сентябре 2004 г. по инициативе саудовского Министерства труда конференция общественных деятелей и предпринимателей подчеркивала, что «из каждых трех молодых граждан страны, выходящих на рынок труда, только один получает место работы»Уровень безработицы среди молодых саудовцев колеблется от 15 до 20% (одновременно, согласно неофициальным данным, уровень безработицы в королевстве приблизился к 31,7%, увеличившись за последние пять лет на 12%). При этом доля саудовских граждан, занятых на предприятиях частного сектора, не превышает 8,4%.

Обычное и приемлемое для национального общественного мнения объяснение сложившегося положения сводится к указанию на присутствие в королевстве значительного числа иностранных рабочих (оценки их количества колеблются от 2,7 до 4,1 млн чел.и непоследовательностью государства в вопросах «саудизации» сферы занятости. Тем не менее, проблема безработицы (как и низкой доли саудовской рабочей силы на предприятиях частного сектора) выглядит сложнее. В конечном итоге, она связана с тем, что гражданин страны не считает возможным занимать «непрестижные, по его мнению, рабочие места», он «обязательно ожидает получения работы в государственных учреждениях», у него «отсутствует потребность в поиске работы, а, получив ее, он не желает самосовершенствоваться». Иными словами, эта проблема во многом связана с «особым типом саудовской культуры»далеким от того, чтобы соответствовать критериям экономики, базирующейся на рыночных принципах. Этот тип культуры возник как следствие созданной в королевстве системы государственной социальной защиты, опирающейся, в свою очередь, на все еще действующие элементы патриархальной традиции. Власть слишком долго пестовала «подданных», но вовсе не «граждан» страны.

IV

Все те, кого государственный истеблишмент называет «заблудшей сектой», жители крупных городов Саудовской Аравии. Один из показателей модернизационных изменений в королевстве — превращение саудовского общества во многом в урбанизированный социум, — только в столице, которая сорок лет тому назад была средневековым селением, сегодня проживает почти четыре миллиона человек. Многие участники действующего под религиозными лозунгами саудовского оппозиционного движения — уроженцы или жители Эр-Рияда, где сохранение нравов патриархальности сегодня едва ли возможно.

Но модернизация не содействовала тому, чтобы в королевстве могли «в полной мере развиваться новые формы гражданского устройства саудовского общества». Общество страны, играющей важную роль в мирохозяйственных связях, «все более» отстает «в своих духовных параметрах от атмосферы, создаваемой производственным и технологическим прогрессом», от нового «психологического восприятия действительности», от «глобального мировоззрения, ориентирующегося на более обширный и разнообразный блок ценностей»и сознательно ограничивает себя сферой религиозных воззрений. Иными словами, достижения Саудовской Аравии, в том числе и в социально-экономической сфере, вовсе не сопровождались соответствующими изменениями в ее политической системе, в которую явно недостаточно и непоследовательно включаются новые социальные страты и структуры. Одновременно, все те же достижения не изменили роль религии в саудовском государстве, где она продолжает оставаться «единственным регулирующим началом» общественной жизнедеятельности.

Те, кого официальный дискурс называет «заблудшей сектой», — странный сплав прошлого и настоящего, традиции и современности. Благодаря семье, школе и официальной пропаганде религиозные принципы вошли в плоть и кровь ее сторонников. Они не знают или знают плохо ценности иных систем, впрочем, их воспитание построено на дискредитации и отвержении этих ценностей. Идеал, резюмируемый как «вера Ислама», для них естественен и обычен. Его они и воскрешают.

Возникновение «заблудшей секты» свидетельствовало о том, что запоздала и реформа внешней политики королевства, и инициированные в нем внутренние реформы, включая и решение о роспуске фонда «Аль-Харамейн»Проводимые ныне в королевстве реформы не отменили инерцию прошлых оценок событий в Чечне или Боснии и Герцеговине, преодоление которых осложняется развитием региональных — в Ираке и на палестинских территориях — событий. Сегодняшняя саудовская реальность — это призывы имамов некоторых мечетей к их молодым прихожанам дать отпор «американскому насилию против мусульман» и «отправиться в Ирак»Это — продолжающие работать (несмотря на запрет правительства) в торговых и развлекательных центрах пункты сбора «пожертвований в пользу страдающих мусульман»Наконец, это — все еще сохраняющаяся общественная поддержка действий «защитников религиозных устоев», резко возраставшая после сентябрьских событий 2001 г., начала операций в Афганистане и Ираке, разоблачений эксцессов в багдадской тюрьме Абу Грейб или в моменты активизации израильских преследований лидеров палестинских Хамас и Исламского джихада

Существует, однако, и еще одна сторона проблемы терроризма в Саудовской Аравии, которая заслуживает пристального внимания. Могла ли возникнуть представленная молодежью религиозная оппозиция, если бы этому не содействовала сконструированная истеблишментом национальная историческая память?

V

Официальная история королевства40 известна каждому, кто заканчивал саудовскую среднюю школу. Отбрасывая предшествующие эпохи и кажущиеся ей «несущественными» детали, эта история начинается с изложения «реформаторского призыва» шейха М. Абдель Ваххаба, нашедшего «непоколебимую опору и поддержку в лице нынешних правителей государства — семейства Аль Ас-Сауд». Ради оправдания нынешнего политического союза Аль Ас-Сауд и потомков шейха-реформатора — семейства Аль Аш-Шейхконструкция саудовской исторической памяти предлагает каждому гражданину королевства свой наиболее принципиальный элемент — у истоков государства стоял «герой», который смог радикально изменить вернувшееся в состояние джахилийи42 аравийское общество. Его действия раз и навсегда придали саудовской государственности религиозный характер. Тем не менее, сама возможность распространения проповеди М. Абдель Ваххаба была неразрывно связана «с саудовской властью», благодаря «ее силе и мощи, воплощавшейся в объединивших полуостров правителях государства» идеи этого вероучителя стали «достоянием обитателей Неджда, Хиджаза, Аль-Хасы и Асира»

Однако и саудовская религиозная оппозиция возникла как движение, инициировавшееся официальным корпусом улемов. В процессе своего развития, в уже новых, изменившихся условиях своей деятельности (после сентября 2001 г.), в поисках своей легитимации оно обращалось к той части корпуса улемов, которая не признана истеблишментом.

В мае 2003 г. в Медине были арестованы трое наиболее ярких представителей исламского «обновленчества» — шейхи Ахмед Аль-Халиди, Али Аль-Худейр и Насер Аль-Фахд. В их домах, как специально подчеркивалось в опубликованных полицией заявлениях, было обнаружено «оружие и взрывчатка»

Известность всех трех законоучителей-муфтиев в саудовском религиозном сообществе была неоспоримым фактом. Но все же фигура А. Аль-Халиди даже на фоне его единомышленников выступала как наиболее значимая. В момент ареста ему было 34 года. Саудовец по происхождению, он родился и вырос в кувейтском городке Джулейб Аш-Шуюх (ныне практически в составе г. Эль-Кувейт). В молодости был учеником и последователем провозгласившего себя ожидаемым махди кувейтского муфтия Абу Абдаллы Ал-Люхейди. Тем не менее, пути наставника и ученика разошлись. А. Аль-Халиди пришел к выводу, что «в мире все более распространяется порок и неверие», а это подтолкнуло его к переезду в 1993 г. в «пресветлую» Медину, казавшуюся А. Аль-Халиди «местом, менее чем другие страны Ислама, подвергшимся влиянию многобожников». Пребывание в Медине не стало долгим, он переехал на юг Восточной провинции королевства — «историческую родину» его рода — шейха-«обновленца» Абдель Азиза Аль-Яхъю. Два года спустя, став муфтием, А. Аль-Халиди вновь вернулся в Медину. Несколько опубликованных им религиозных сочинений (наиболее известное среди них — «Объяснение и показ природы сомнительной власти или рассказ о неверии некоторых тиранов и отступников») пропагандировали его идеи, в том числе и с помощью его электронного сайта.

А. Аль-Халиди (в равной мере это относилось и к двум другим арестованным муфтиям, уже не в первый раз подвергавшимся репрессиям и тюремному заключению) был типичным представителем обращающейся к современной технологии традиции приобретения и передачи чистого религиозного знания. Эта традиция самодостаточна и независима от государства и общества. В контексте этой традиции А. Аль-Халиди может рассматриваться как фигура, аналогичная М. Абдель Ваххабу. Как и «шейх-реформатор», он стремился обрести сильных союзников, способных поддержать его начинания. Этими союзниками постепенно становились те молодые оппозиционеры, которые приобрели практический опыт джихада за пределами королевства. Однако с течением времени эти оппозиционеры превращались в самостоятельную силу.

12 января 2004 г. первый канал саудовского телевидения показал семь «раскаявшихся» (после того, как они подверглись тюремному заключению) молодых людей. В тот же день было распространено заявление Министерства внутренних дел королевства, содержавшее большую часть уже показанных телевидением «признаний»

Молодые люди сообщали, в частности, о том, что у них были собственные, не признаваемые истеблишментом «шейхи-наставники». Их учили законоучители-«обновленцы». Беседуя с одним из «раскаявшихся», один из этих учителей, отвечая на вопрос своего собеседника, что ему делать, если его отец против участия сына в джихаде, высказал ему свое решение: «Если ты не сможешь его убить, когда он будет тебя задерживать, то выстрели ему в ногу». Жалость в этом случае была неуместна: «Твой отец уже стар, он не годится для войны, ведь он прожил свою жизнь, так и не научившись отличать правое дело от неправого». Один из этих молодых людей сказал однажды своей, по его словам, «очень старой» и больной матери, уговаривавшей его остаться с ней: «А зачем ты мне нужна? Мой отец умер, у тебя, а не у меня остались дети. У меня детей нет. А мой шейх-наставник сказал мне, что джихад возвышеннее, чем присмотр и забота о тебе. Он сказал мне, что мы оба, я и ты, согрешим, если я не пойду воевать. Богом клянусь, мать, я не намерен грешить, а ты оставайся. Извини, но вера — прежде всего».

Однако очень быстро роль «наставников» оказывалась исчерпанной, — молодые люди приступали к изучению основ военной подготовки. Их готовили к практическим действиям, к ведению активной «экспансии», направленной на «завоевание» общества. Эта подготовка проводилась в молодежных лагерях на территории королевства. Наставниками в лагерях подготовки были уже «герои внешнего джихада» — в Афганистане, Боснии и Чечне. Они занимались не только физической подготовкой, но и завершали начатое «наставниками» воспитание морали. «Внутренние потребности» возникавшей антигосударственной системы начинали превалировать. Один из молодых людей рассказал: «Я спросил наставника, а что нас будет ждать потом? Он ответил — рай. А я подумал, что за рай можно взорвать в Саудовской Аравии все, убить короля, взорвать американцев».

Любое саудовское издание, отталкиваясь от существующего исторического нарратива, будет говорить о «рыцарском благородстве»46 короля Абдель Азиза, поднявшего своих сторонников на борьбу «за восстановление государства его отцов и дедов». Это «рыцарское благородство», включавшее в том числе «преданность чистой вере Ислама», — элемент саудовской исторической памяти. Любое саудовское издание обязательно подчеркнет, что «рыцарские подвиги» основателя современного саудовского государства совершались «во славу истинного учения Ислама». Речь шла о походе с немногочисленными сторонниками на Эр-Рияд, захваченный в результате вероломного убийства местного правителя, а затем — о недждийской экспансии, итогом которой стало становление нынешнего королевства. Выходившие до 2001 г. саудовские работы называли это «джихадом»а распространение в ходе этой экспансии вероисповедной доктрины М. Абдель Ваххаба выступало как «очищение» Аравийского полуострова от «многобожия».

Недждийская экспансия опиралась на силу, создававшуюся Абдель Азизом в процессе поощрявшегося им оседания кочевников на землю. Возникали надплеменные хиджры, поставлявшие основателю нынешнего королевства ихванов — братьев — костяк его армии. Конечно, сегодняшняя саудовская демографическая ситуация выглядит иначе. В ней формально отсутствует прошлая племенная фракционность. Однако официальное саудовское издание, комментируя положения важнейшего конституционного документа королевства — Основного закона правления подчеркивает: «Королевство Саудовская Аравия — арабское государство. Ее правители и граждане — арабы, принадлежащие к более ста древним арабским племенам. Эти арабские племена и составляют саудовский народ»

В среде сторонников саудовской религиозной оппозиции значительна доля выходцев из племени Аль-Гамид (впрочем, как и убитый в Чечне полевой командир Абу Аль-ВалидОни составляли большинство участников майской 2004 г. акции в эр-риядском квартале Аль-Хамра. Однако события в Эль-Хубаре показали, что в этой среде присутствуют и выходцы из племени Аль Аль-Бакум. Аль-Гамид — одно из крупных саудовских племен, численность которого составляет не менее 600 тыс. чел. Исторически это племя было расселено на юго-западе современной (в свою очередь, территория расселения племен Аль Аль-Бакум — южные районы королевства) Саудовской Аравии.

Ради создания мощной силы, способной изменить и общество, и структуры власти в государстве, религиозная оппозиция создавала собственные хиджры. Один из показанных в январе 2004 г. саудовским телевидением семи «раскаявшихся» молодых людей говорил: «Мы уехали в пустыню, где мы создали свою хиджру». Его товарищ добавлял: «Там мы учились пользоваться оружием и физически тренировались. В хиджре мы занимались физической подготовкой, карате, стрельбой из обычного оружия. Этим оружием были винтовки и пистолеты». Из слов третьего «раскаявшегося» вытекало, что их хиджра находилась неподалеку от Мекки. Но таких хиджр было много: «Как показали действия службы безопасности, хиджры, куда стекались молодые люди из всех концов королевства, возникали в долинах среди гор провинции Аль-Кусейм», — замечал саудовский автор

Иными словами, регенерация прошлого? Но это лишь вновь подтверждает, что саудовская модернизация — не завершенный, а все еще продолжающийся процесс, пока еще действительно не создавший в королевстве устойчивых форм гражданского общества.

Г. Г. Косач, д.и.н., профессор Института стран Азии и Африки при МГУ им . М. В. Ломоносова.