RSS | PDA | Архив   Четверг 28 Март 2024 | 1433 х.
 

Из воспоминаний Сафы Дианова о своем отце. В канун 71-ой годовщины Великой Победы

05.05.2016 14:20

Снова весна, снова начало жизни и снова приближается май, а с ним праздник, время отдаления которого все больше усиливает значимость. Я – сын того мальчишки, который со своими сверстниками отстоял мою Родину, подарил право на Жизнь. Сейчас мне 57, а отцу было 18. В то время он был младше моего сына, по сути в моем сегодняшнем понимании – ребенок.

Сколько же испытаний на их поколение послал Аллах? Вынесли, не сломались, остались людьми! Его уже нет 26 лет, все перенесенное не прошло даром. Но жива память. Им,  рассказанные без стеснения о своем страхе и обыденно о своем подвиге воспоминания врезающиеся в мозг и провоцирующие слезы. Слезы досады и гордости, как будто все это было со мной. Как же ты выдержал все это, мальчишка? Где взял сил?

И вот, память воспроизводит некоторые из этих историй:

« Май 1942… Принесли повестку с Петряксинского райвоенкомата, призывают в армию. Мама говорила, я осенью родился, так, что еще пол года до 18. Но, Война, год рождения 24 – пора. Дома собрали кое что из еды, мама в трусы зашила какие-то деньги. До Петряксы на телеге, далее с Пильны в Горький на поезде, а дальше – на полуторке, в Гороховец. Первый раз в жизни так отдаляюсь от дома: и страшно, и интересно! Гороховецкие лагеря – курс молодого бойца. Еда скуднее даже чем дома, режим. На второй неделе пребывания в три часа ночи -  тревога. Полк выстроили на плацу. Хочется есть, хочется спать, хочется плакать. Перед строем выводят двоих: без ремней, пилоток, в одних гимнастерках  и обмотках. Я их знаю, вместе призывались, Чумбелейские со второго взвода, все вдвоем ходили. Чуть в стороне от них командир полка, политрук. Он же вслух читает по листу. По отрывкам слышно: «По постановлению ГКО…за самовольное оставление части…дезертирство…расстрелять». Вышло отделение, прозвучала команда: – «Товзь! Пли!».

В свете прожекторов все как на ладони. Они не упали, они сложились как растянутый кусок теста, худые, голодные, испуганные. Ужас! Затряслись мои коленки…

Бабушка учила: «Молитва, молитва, молитва…».

Сентябрь 1942 . Прибыли под Смоленск. Новобранцами пополнили боевые роты. Я в отделении с одним бабаем, чувашем из Канаша. Ему лет 45, хмурый, но со мной по доброму, сынок зовет. Через день вывели на передовую. Роте поставили задачу: взять населенный пункт. Утром подъем, еще темно. Я от бабая не на шаг, как привязанный. Раздали сухой поек, достали водку. Бабай налил себе и мне пол кружки:

– «Пей, сынок, надо!».

– «Я не могу, на мои 50 кг – это лошадиная норма!»

– «Пей»

  Пока приходил в себя – приказ: «Из траншеи в атаку!». Начали молча выскакивать, бежать вперед. Я за бабаем. Десять, двадцать шагов, голова никакая, упал в воронку, отключился. Очнулся, смеркается. Проспал в воронке целый день! Слышу шорох, кто-то ползет. Съежился, сжал винтовку, положил палец на курок. Появляется голова бабая: - «Жив, татарчонок?».

– «Жив! Жив я!»

Поползли в нашу сторону. Чем ближе к траншее, тем больше страха. Что было за целый день? А вдруг как Чумбелейских сейчас раз, и в расход? Собралось человек двадцать пять. Вышел ротный весь в копоти. Рука перевязана, посмотрел и коротко бросил:

– «Отдыхать!»

Потом узнал, шесть раз поднимались в атаку, а все присутствующие – все что осталось от роты в 120 бойцов.

Ноябрь 1943. Уже обстрелянный, «Отвага» за Смоленск на груди. И от ранений Бог миловал, так царапины небольшие. И главное – другом обзавелся. Пополнение весной прибыло с Дагестана. В наше отделение кумыка определили – Камиль Гамидов звали. Ни я толком, ни он тем более по-русски ни бельмесы, вот и сошлись кумык с татарином. Крепко сдружились, в бою понимали друг друга со взгляда. Наступление, в Белоруссию вошли. Во время Боя на окраине Гомеля, взводный приказ довел: уничтожить засевших в одном из домов немцев. Лейтенант рассредоточил нас и мы, ведя огонь, начали подбираться. Вдруг, из развалин дома напротив, прямо нам в спину застрочил пулемет, раздались стоны. Нас четверо вместе со взводным успели запрыгнуть в ров. Огонь был перекрестным, могли всех положить. Командир приказал нам с Камилем подобраться поближе и уничтожить огневую точку. Забрав по две гранаты, поползли в сторону дома. Оставалось метров тридцать, но подобраться ближе не было возможности – все простреливалось. Камиль был сильнее меня, и вызвался первым бросить гранату, а пока они залягут от взрыва, я подберусь ближе – брошу вторую. Мы отложили ППШ в сторону, посмотрели друг на друга, приготовились. Зажав в руках гранаты – выдернули чеку. Он молнией выскочил и метнул ее изо всех сил, я был наготове. Через мгновение, вылетая из укрытия, я боковым зрением увидел, как Камилю пулеметной очередью разорвало грудь. Времени после первого взрыва хватило, чтобы пробежать мне метров семь, и кинуть гранату. Она попала точно в проем окна, пулемет заглох. Падая, почувствовал дикую боль, будто кувалдой ударили в плечо. Отполз за балку, увидел сочащуюся кровь на ватнике. Разорвал санпакет, приложил к плечу, пошевелил рукой – работает. Понял про друга – заплакал. Чуть позже наши перебили тех, из первого дома. Вечером меня отправили в санбат. Ребят похоронили в братской могиле. Камилю было 19. За тот бой я получил «Славу Ш» степени…

Июль 1944. После госпиталя определили в моточасти СМЕРШа. Движемся по дороге к понтонному мосту. Переправа через Березину. Бой еще идет, слышны разрывы. Почти подъехали, но приказ: «Принять вправо,  пропустить колонну Т-34!». Спустились к берегу. Сама река, как наша Сура – не широкая, но течение сильное. Присмотрелись – воды не видно, вся поверхность в сером цвете. Спиною вверх плывут сотни  трупов немецких солдат, полная река!. На мосту подбили одну часть понтона, но колонны останавливать нельзя! Обеспечивающие переправу солдаты под понтон запихивают баграми трупы немцев. Проходит танк, из под понтона бьет фонтан красного цвета. Мы подошли к краю воды и котелками разогнали верхнюю часть, черпнули снизу. Война войной, а обед…

             Июль 1945. Война кончилась. Настроение – круглые сутки сердце песню «Сандугач» поет, даже когда сплю. Полк расположился в пригороде города Потсдама. Комбат вызывает меня, и еще нескольких солдат, и приказывает явиться в штаб полка к командиру. Опасаться нечего, полковник лично меня знает. Нет мне равных в полку на турнике, «солнце» на перекладине кручу, как ложкой в столовой орудую» (слова командира). А он сам спортсмен, сибиряк. Построил сводную роту,  осмотрел всех. Приказ: «Утром выдвигаетесь в Потсдам на охрану особо важного объекта».

 Прибыли на место, довели задачу: «Охраняем руководителей государств антигитлеровской коалиции, собравшихся на конференцию. Особняк-резиденция  красоты необыкновенной, даже, кажется, война не тронула. Наши посты охраны определили между деревьев сада. Первая, вторая линия охраны только офицеры МГБ, третья – мы. В один из дней я на посту. Вход в здание от меня метрах в сорока. Время от времени заходят, выходят люди, все – старшие офицеры. Час послеобеденный, затишье. Открывается дверь из нее выходит пожилой человек, невысокий, чуть сутулый, в военном френче, рука согнута. Движется по дорожке в нашу сторону. Думаю: «Ну, этот- то бабай как сюда попал?». Вдруг, сердце екнуло, веки мои застыли: Сталин! После караула меж собой шептались, все следующую ночь не спал. Почитание было безграничное. В августе всему личному составу за образцовое выполнение поставленной задачи объявили благодарность лично от Верховного Главнокомандующего. После, с американцами братались: чудо мне подарили, ручку самопишущую…

Это не все, это всего лишь толика страшного, что выпало пережить тому поколению: голод, война, восстановление разрушенного. Вся жизнь – борьба, вся жизнь на грани. Порой в свое оправдание, кажется, они были другими, более черствыми что ли? Но нет! Они были как мы, даже лучше нас. Мы же помним как они нас любили, трепетно относились к своим родителям, родственникам, Был ли выбор у них? Конечно! Случались и дезертиры, и предатели, но это не про наших. Ниши остались в памяти детей, внуков, правнуков. Когда-нибудь ими рассказанное превратиться в легенды, но легенды эти будут иметь реальную основу.

В канун 60-летия Победы, мне приснился сон: Красная Площадь. Парад Победы, готовые к маршу стоят батальоны. В торжественном строю, среди своих сверстников вижу сосредоточенного отца, красивого, молодого, подтянутого. И на груди сверкают его боевые медали и ордена. Ордена, ценою в жизнь – ЕГО, и МОЮ!

Сафа Дианов

На фото Хамзя Дианов (вверху), Сафа Дианов

Для справки:

Дианов Хамзя Аюпович (1924–1990)

Родился в с. Красная Горка Пильнинского района Горьковской области. Окончил сельскую начальную школу. В годы войны являлся сотрудником военной контрразведки, подразделения «Смерш». Был в числе тех, кто обеспечивал безопасность участников Постдамской конференции 1945 г. За добросовестно выполненную работу получил благодарность от Верховного главнокомандующего. Награжден орденом Красной Звезды и Славы III ст., медалями «За отвагу», «За освобождении Польши», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией».

После демобилизации в 1949 году вернулся в родную деревню, там женился. С 1951 г. жил и работал в сфере потребкооперации. Воспитал трех детей. Похоронен в родном селе.

Из биографического словаря "Нижегородские татары"

Вы можете поместить ссылку на этот материал в свой блог, скопировав код ниже:

Для блога/форума/сайта:

< Код для вставки

Просмотр


Прямая ссылка на материал:
<a href="http://www.islamrf.ru/news/culture/history/39363/">ISLAMRF.RU: Из воспоминаний Сафы Дианова о своем отце. В канун 71-ой годовщины Великой Победы</a>