Афганская стратегия администрации Б. Обамы: проблемы безопасности и геополитические перспективы Афганистана

Одним из наиболее значимых результатов десятилетней военной кампании США в Афганистане, помимо ликвидации «террориста № 1» Бен Ладена, стало объективное осознание того, что военным методом разрешить афганский кризис нельзя. Сегодняшние реалии свидетельствуют о том, что нужны альтернативные, эффективные пути его урегулирования, которые одновременно учитывали бы проблемы обеспечения безопасности и устойчивого развития афганского государства и общества. В этом контексте и следует рассматривать планы администрации Б. Обамы по выводу к 2014 г. войск международной коалиции из Афганистана, геополитические перспективы которого будут прямым образом отражаться на стратегических интересах крупных и региональных держав, а также безопасности и стабильности в Центральной Азии.

Администрация Б. Обамы была вынуждена внести серьезные коррективы в свою афганскую политику. Афганистан, неслучайно названный «могильщиком империй», стал суровым историческим испытанием для Соединенных Штатов, взявших на себя тяжелое бремя «глобального лидерства» в борьбе с международным терроризмом. Глобализация создала множество угроз, которые перешагнули национальные границы. Терроризм был только одной из наиболее видимых угроз в этом списке, включающем ядерное нераспространение и климатические изменения. Американская мощь оказалась недостаточной для реагирования на эти вызовы ^[1] . Как отметил Б. Обама в своей статье «Обновление американского лидерства» ( RenewingAmericanLeadership ), «Америка не может одна противодействовать этим угрозам» ^[2] .

После трехмесячных размышлений, совещаний и бесконечных консультаций с союзниками по НАТО и другими странами-партнерами, 1 декабря 2009 г. в академии Вест-Пойнт в своем «Обращении к нации» Б. Обама заявил о новом этапе афганской войны. К этому моменту талибы контролировали уже 11 из 34 провинций Афганистана, несмотря на увеличение численности вооруженных сил США с 32 тыс. до 68 тыс. чел. Такую тенденцию не изменила даже смена командующего контингентами США и НАТО. Глава американской администрации заявил, что «наша цель остается прежней: добиться уничтожения «Аль-Каиды» в Афганистане и Пакистане и предотвратить угрозу нападения на США и наших союзников в будущем» ^[3] . Для реализации этого Б. Обамой были поставлены следующие основные задачи: во?первых, уничтожение боевиков «Аль-Каиды»; во?вторых, прекращение продвижения талибов и предотвращение возможности свержения афганского правительства; в?третьих, укрепление сил безопасности и государственных институтов в Афганистане для того, чтобы они смогли принять на себя ответственность за будущее своей страны.

Согласно объявленным в декабре 2009 г.
планам, Б. Обама, несмотря на сомнения в их эффективности и оправданности, принял решение об усилении воинского контингента в Афганистане. К этому его подтолкнул факт, что летом 2009 г. общая ситуация в ИРА серьезно обострилась, в том числе из-за негативной реакции афганцев на президентские выборы в стране. Пентагон и С. Маккристал, назначенный в июне 2009 г. командующим коалиционными силами и ISAF, были уверены в необходимости внесения изменений в оперативные задачи и тактику в борьбе с вооруженной оппозицией в Афганистане. В ином случае, как тогда С. Маккристал заявлял, Соединенные Штаты увязнут в Афганистане без всяких гарантий на победу. Впоследствии администрация Б. Обамы заявила о том, что именно благодаря увеличению контингента, США достигли «невероятных успехов» в афганской кампании.

Следующей важной фазой афганской политики администрации Б. Обамы был обозначен поэтапный вывод военного контингента США и НАТО из Афганистана: к концу 2011 г. — 10 тыс. американских военнослужащих, к лету 2012 г. — 33 тыс.; к 2014 г. — полный вывод иностранных войск. Таким образом, американская миссия в Афганистане постепенно будет сводиться к оказанию поддержки афганской национальной армии и полиции, тогда как военнослужащие США будут постепенно отходить от участия в боевых операциях в стране.

Тем не менее практическая реализация американских планов в Афганистане все еще сталкивается с серьезными проблемами безопасности, которые продолжают негативно отражаться на военно-политической ситуации в стране. Силовое давление на вооруженную оппозицию, тактика преимущественного использования спецподразделений для ликвидации лидеров оппозиции не внесли существенных изменений в соотношение сил. Так, в ходе антитеррористических операций «Моштарак» в провинции Гильменд и «Шефаф» на севере страны потери боевиков «Талибан» оказались незначительными и не способствовали существенному ограничению их боевого потенциала.

Такая тактика фактически вылилась в «выдавливание» боевиков в относительно стабильные районы. В итоге вооруженная оппозиция получила дополнительные возможности и импульс к расширению своей географической представленности. Более того, в Гильменде, несмотря на заявленную цель — обеспечить ведущую роль афганских вооруженных сил, добиться этого США не смогли. Афганские военные, по признанию иностранных специалистов, оказались неспособны действовать самостоятельно — им не хватило вооружения, логистического обеспечения и профессионализма^[4] .

Согласно оценкам Пентагона, опубликованным 3 мая 2011 г., серьезным вызовом безопасности в Афганистане является слияние вооруженных группировок, тактика которых эволюционирует на основе предыдущего опыта ведения атак. Между тем, вряд ли можно рассматривать боевиков?моджахедов в качестве некой единой и монолитной силы. Объединяющей их силой остается американское военно-политическое присутствие в Афганистане, которое несет угрозу их интересам, в первую очередь — политико-идеологическим.

Из всех этих группировок особое влияние на антитеррористическую борьбу США оказывает «Аль-Каида», которая, по мнению американских аналитиков, способна нести наиболее серьезную угрозу региональной и транснациональной безопасности США и их союзников. Как полагают китайские наблюдатели, террористическая угроза в США отнюдь не ослабла после уничтожения Усамы бен Ладена. Напротив, разветвленная сеть «Аль-Каиды» размыла антитеррористические цели Вашингтона. «Аль-Каида», в свою очередь, находясь под сильным давлением в Афганистане, Пакистане и других местах, пытается начать атаку внутри США. В преддверии президентских выборов Б. Обама должен гарантировать безопасность американских граждан, иначе боевой успех, связанный с уничтожением «террориста № 1», будет сведен на нет ^[5] .

По мнению экспертов, одним из наиболее «яростных врагов» США в Афганистане является группировка Г. Хекматьяра «Хезб-и?Ислами», имеющая тесные связи с «Аль-Каидой» и движением «Талибан». Г. Хекматьяр, который получал широкую поддержку США против бывшего Советского Союза в период его оккупации Афганистана, на протяжении последних десяти лет вел активную борьбу против НАТО и Афганской национальной армии в провинциях Кунар, Нуристан, Каписа и Кандагар, а также в зоне к северу и востоку от Кабула. В январе 2010 гг. Хекматьяр выдвинул особые условия для возможного примирения с Х. Карзаем и участия в выборах при нейтральном правительстве после вывода американских войск из страны.

Другой вооруженной группировкой, характеризующей США в качестве основной угрозы, является «Сеть Хаккани», которой руководит Джалалуддин Хаккани. Дж. Хаккани, также как и Г. Хекматьяр, был союзником Соединенных Штатов в 1970–1980 гг. Впоследствии, в 1996–2011 гг., Дж. Хаккани присоединился к режиму талибов и работал министром по делам племен в талибском правительстве. После свержения «Талибан» в 2001 г. он стал одним из яростных оппонентов правительства Х. Карзая, а его группировка имела более тесные связи с «Аль-Каидой», нежели с талибами ^[6] . По различным оценкам, «Сети Хаккани» могут насчитывать более 3 тыс. боевиков, получающих поддержку со стороны Пакистана, в частности Межведомственной разведки ИРП (ISI).

На военно-политическую ситуацию в Афга­нис­тане влияют также так называемые пакистанские группировки — в частности пакистанских талибов, которые тесно взаимодействуют с афганскими талибами. Пакистанские группировки, по оценкам аналитиков, могут рассматривать возвращение «Талибан» к власти в Афганистане как фактор, способный усилить их влияние в Пакистане или укрепить их позиции в борьбе за Кашмир. Одной из основных пакистанских группировок является «Техрик-и?Талибан», пытающийся бросить вызов правительству Пакистана. Однако боевики «Техрик-и?Талибан» оказывают содействие афганским талибам в их стремлении вернуться в Афганистан. В сентябре 2010 г. Госдепартамент США включил «Техрик-и?Талибан» в список зарубежных террористических организаций за тесные связи с «Аль-Каидой». Нынешний лидер «Техрик-и?Талибан» Хакимулла Мехсуд, сменивший убитого в ходе операции США в августе 2009 г. Байтуллу Мехсуда, назван лицом, поддерживающим терроризм. Другой пакистанской группировкой является «Лашкар-е?Тайиба», которая представляет собой исламистское вооруженное формирование, проводившее ранее антииндийские операции в Кашмире ^[7] .

Так или иначе, «Талибан» остается наиболее серьезным препятствием реализации афганских инициатив США, в первую очередь в сфере безопасности, рассматриваемой первостепенным шагом на пути афганского урегулирования. В целях снижения талибской угрозы администрация Б. Обамы предпринимает активные политико-дипломатические и иные меры. В частности, Белый дом сфокусировал внимание на источниках финансирования деятельности движения «Талибан», в первую очередь — из стран Персидского залива. В рамках этого поставлена задача международной борьбы с финансированием талибов в целом, не ограничиваясь только наркотрафиком. Американские официальные лица в диалоге с партнерами из стран Персидского залива подчеркивают необходимость сотрудничества в этой области.

Вместе с тем Б. Обама заявил, что в процессе политического урегулирования в Афганистане смогут принять участие все группы афганского народа, в том числе движение «Талибан». По его словам, участие талибов в послевоенной жизни страны возможно, если они откажутся от насилия и связей с «Аль-Каидой», а также подчинятся афганской конституции. Такая тактика реализуется в рамках политики реинтеграции и примирения, создания и развития каналов для диалога между афганским правительством и боевиками.

Военно-политические усилия, предпринятые в последнее время Соединенными Штатами в Афганистане вкупе с дипломатическими шагами, по оценкам аналитиков, привели к определенным позитивным подвижкам. Так, эксперт Центра изучения современного Афганистана Н. Мендкович отмечает, что значение подходящей к концу афганской военной кампании 2011 г. для текущей войны трудно переоценить. К настоящему времени стратегическая инициатива перешла от боевиков к проправительственным силам. В этот период наблюдались следующие тенденции:

— радикальное изменение стратегии вооруженной оппозиции;

— трансформация подходов к войне со стороны ISAF;

— «передача ответственности» за безопасность ряда территорий афганским силовым структурам;

— резкое снижение активности вооруженной оппозиции ^[8] .

Вместе с тем, впервые за многие годы осенью 2011 г. в ряде провинций отмечено снижение террористической активности, включая количество атак боевиков против контингентов ISAF (на 17 %) и масштабных и скоординированных нападений (33 %). По данным международных коалиционных сил, в некоторых районах, расположенных вдоль реки Гельменд, общее число нападений на силы ISAF сократилось на 80 %. В последнее время снижается активность боевиков также в северных и северо-западных провинциях ИРА, в том числе благодаря ликвидации действующих на территории региона банд. По данным местных властей, число вооруженных группировок, действующих на севере Афганистана, все еще составляет до 315 единиц, однако значительная их часть является чисто криминальными формированиями, которые занимаются, главным образом, контрабандой, разбоями и браконьерством.

На фоне этого, отмечались крупные потери среди вооруженной оппозиции, вследствие чего боевикам пришлось оставить ряд уездов на юго-западе Афганистана и полностью отказаться от прямых столкновений с вооруженными силами международной коалиции. Так, с января по октябрь 2011 г. потери боевиков составили более 6,8 тыс. чел., из которых более 4 тыс. были арестованы. Только в течение октября 2011 г. было уничтожено 356 боевиков, а арестовано — 352. При этом следует отметить, что с начала 2011 г. было арестовано более 1,4 тыс. боевиков и командиров сети Хаккани.

В этом растущую роль играет осуществляемая при совместных усилиях США и Афганистана Программа национального примирения, в которую ежемесячно вступает по несколько сотен человек. По оценкам экспертов, за последний год впервые наметился явный прогресс. Так, если на лето 2011 г. численность ее участников составляла до 1,7 тыс. чел., то в марте 2012 г. — 3,9 тыс. чел. При этом следует отметить, что Программа эффективно функционирует в северных и западных провинциях ИРА, где позиции талибов наиболее слабы. В Гельменде и Кандагаре, где в 2011 г. «Талибан» потерпел серию поражений, подобные случаи все еще редки ^[9] .

В этих условиях наблюдается позитивная тенденция к расширению зоны контроля афганской армии над территориями в юго-западных регионах Афганистана. Это обуславливается последовательным ростом количества подготовленных подразделений сил безопасности ИРА, которые начинают демонстрировать способность самостоятельно осуществлять операции при минимальной тыловой поддержке ISAF. Весной 2012 г. было принято решение о передаче функций по проведению ночных рейдов афганскому спецназу. Одновременно активность сил международной коалиции постепенно смещается в тыл афганской войны. Эксперты отмечают, что в последнее время вооруженная оппозиция продолжает терять позиции на юго-западе страны и несет заметные потери в боях с иностранными и правительственными силами, однако пытается укрепиться в восточных провинциях и создать там долгосрочный плацдарм для наступления на Кабул после вывода иностранных войск ^[10] . Неслучайно во время своего визита в Афганистан в мае 2012 г. Б. Обама, выступая перед военнослужащими на авиабазе в Баграме, заявил о том, что «за последние три года ситуация изменилась, и США удалось перехватить инициативу у „Талибана“».

Состоявшийся в мае 2012 г. «необъявленный» визит президента Б. Обамы в Афганистан определенно внес ясность в долгосрочность взаимоотношений двух стран и определил конкретные цели и задачи афганской стратегии США на перспективу. Более того, этим визитом Вашингтон дал международному сообществу четкий сигнал о том, что Соединенные Штаты являются стратегическим партнером Афганистана, не повторят «исторической ошибки», совершенной бывшим Советским Союзом в 1989 г., и будут активно оказывать всестороннее содействие в укреплении афганского государства. Главным итогом данного визита стало подписание Соглашения о стратегическом партнерстве между США и Афганистаном ( Enduring Strategic Partnership Agreement betweentheIslamic Republic of Afghanistan and the United States of America ). Документ определяет характер, уровень и основные направления долгосрочного взаимодействия между двумя странами до и после 2014 г.

Главной задачей для Вашингтона и Кабула в области безопасности обозначена передача всей полноты власти над Афганистаном в руки афганского правительства. В рамках этой задачи Соединенные Штаты берут на себя обязательство изыскивать финансовые средства для обучения, оснащения, консультаций и поддержки Афганских национальных сил безопасности (АНСБ). Это делается затем, чтобы Афганистан в дальнейшем мог самостоятельно обеспечивать защиту от внутренних и внешних угроз, а также оказывать содействие в предотвращении террористических угроз безопасности внутри страны, в регионе и в мире. Афганское правительство, в свою очередь, будет обеспечивать доступ для вооруженных сил США к объектам до и после 2014 г. в целях борьбы с «Аль-Каидой» и связанными с ней террористическими группировками, обучения АНСБ, а также осуществления других совместных операций, направленных на укрепление безопасности.

Особую значимость данному соглашению придает тот факт, что США будут с серьезной озабоченностью рассматривать любую агрессию против Афганистана. В этом случае Вашингтон и Кабул незамедлительно проведут консультации для совместной выработки и реализации мер реагирования, включая политические, дипломатические, экономические или военные.

Особое значение с точки зрения будущего ИРА имеет закрепленное в Соглашении обязательство Соединенных Штатов по поддержке экономического и социального развития Афганистана. Учитывая афганские приоритеты в этом направлении, Вашингтон будет оказывать помощь Кабулу в укреплении основ экономики и поддержку устойчивому развитию и самодостаточности, особенно в следующих сферах: сельскохозяйственное производство, транспортные коммуникации, торговля, транзит, водные ресурсы, энергетическая инфраструктура, управление природными ресурсами, строительство сильной финансовой системы, которая является необходимым условием для развития частного инвестирования.

Взаимодействие между двумя странами в социальной области предусматривает совместные усилия по повышению качества образования и здравоохранения в Афганистане. В целях реализации этих задач американская сторона подтвердила готовность обеспечивать как минимум 50 % социально-экономического содействия афганскому правительству. Двустороннее сотрудничество в этой области будет регулярно обсуждаться в рамках предусмотренного Соглашением Американо-Афганского комитета, начиная с 2012 г. ^[11] .

Заключение данного Соглашения, не преувеличивая, можно считать весьма своевременным шагом. Таким образом, в преддверии выборов в США Б. Обаме удалось закрепить приоритетные направления афганской стратегии, которая призвана не только обеспечить «достойный выход» из Афганистана, но и закрепить долгосрочное геополитическое присутствие Соединенных Штатов в ИРА, расположенной на стыке Центральной и Южной Азии. Более того, цели и задачи данного Соглашения согласуются с концепцией «Нового шелкового пути», которую активно претворяет в жизнь администрация Б. Обамы ^[12] .

В этом контексте следует подчеркнуть отнюдь невосторженное, если не подозрительное, отношение к этому американскому проекту со стороны государств, имеющих стратегические интересы в Афганистане. Ряд экспертов рассматривают концепцию «Нового шелкового пути», главным образом, через призму геополитических планов США в регионах Центральной и Южной Азии, Среднего и Ближнего Востока, осуществляемых в рамках так называемых мегапроектов «Большой Ближний Восток» и/или «Большая Центральная Азия» ^[13] . Их оценки реализации геополитических интересов Вашингтона в Афганистане можно свести к известному афоризму – Dosmoipusto, kaitangankinaso (Дай, где стать, и я поверну Землю) .

Геополитическая значимость Центральной Азии и Афганистана для Соединенных Штатов, без сомнения, весьма высока. Так, по мнению эксперта Центра политических исследований (Узбекистан) Р. Махмудова, «…для США Центральная Азия представляет важнейший с позиции геополитики регион. Это, безусловно, выгодный плацдарм, который дает выход на Афганистан, где Вашингтон и его союзники уже десятый год ведут войну против движения «Талибан». Кроме того, Центральная Азия и Афганистан дают выход на болевые и геополитические важные точки Китая (СУАР) и России (Урало-Сибирское геополитическое ядро), Ирана (проблема экстремизма в Белуджистане) и Пакистана (Пуштунистан и Белуджистан). Соединенные Штаты, будучи внерегиональной силой, уже десятилетие определяют ряд ключевых трендов в регионе благодаря наличию в Афганистане серьезной военной группировки НАТО численностью более 100 тыс. чел.» ^[14] .

Сегодняшние процессы в Афганистане, обусловленные в немалой степени реализацией афганской стратегии Б. Обамы, будут определять перспективы дальнейшего развития событий в Центральной и Южной Азии, а также на Ближнем Востоке. Очевидно, что будущее Афганистана, геополитическая роль этой страны, находящейся между этими регионами, вызывает различное отношение соседних региональных государств к заявленным Вашингтоном планам в ИРА и обширном регионе, переживающем турбулентный период в своей новейшей истории.

Итоги недавнего Чикагского саммита НАТО подтвердили, что афганская проблематика по крайней мере в течение следующего десятилетия останется одной из главных во внешней политике Запада, несмотря на отдельные разногласия в трансатлантическом сообществе. В частности, в Чикаго была достигнута договоренность о том, что Афганистану ежегодно будет предоставляться финансовая помощь на сумму 4,1 млрд долл., из них 2,3 млрд долл. — Вашингтоном, а остальная часть — его союзниками по НАТО и странами Персидского залива.

Вместе с тем, два ключевых союзника США — Великобритания и Германия — заявили, что «НАТО не бросит афганцев и после вывода своих войск в 2014 г. ». Британский премьер-министр Д. Кэмерон подчеркнул, что «страны-союзницы не просто хотят довести свою миссию до конца, они намерены инвестировать в будущее Афганистана» ^[15] .

Геополитическое присутствие США и их союзников по НАТО в Афганистане, которое будет иметь, скорее всего, долгосрочный характер, неоднозначно оценивается в столицах крупных игроков. Неизбежным представляется конфликт интересов, как стратегических, так и геополитических. Близость или общность интересов в сфере безопасности, обуславливаемых угрозами, такими как терроризм, экстремизм или наркотрафик, будут отходить на второй план в диалоге США с Россией, Китаем, Ираном, Пакистаном. Этому будут способствовать в том числе нынешний характер и уровень взаимоотношений этих государств с Вашингтоном.

С приходом к власти В. Путина, как полагают эксперты, Россия будет более настойчиво продвигать свою международно-политическую стратегию, в том числе по афганскому урегулированию, отстаивая собственные геополитические интересы в Центральной Азии. В этом контексте ключевым фактором останется так называемы базовый вопрос, который продолжает отражаться на российско-американском взаимодействии по центральноазиатско-афганской проблематике. Глава МИД РФ С. Лавров заявил, что для России неприемлемо сохранение иностранного военного присутствия в Афганистане, которое могло бы быть использовано против третьих стран. По его словам, Москву настораживает, что, объявив об уходе из Афганистана в 2014 г., американцы занимаются созданием в этой стране военных баз «без внятного мандата, целей и сроков функционирования».

Позиция Китая по военно-политическому присутствию США в Афганистане и Центральной Азии в целом остается похожей на российскую. Пекин настораживает потенциальное влияние «базового» фактора на стабильность и безопасность в Синьцзяне, имеющем общие границы с Афганистаном, Пакистаном и тремя странами Центральной Азии (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан). При этом следует отметить, что КНР заинтересована в скорейшей стабилизации и установлении долгосрочного мира в соседнем Афганистане. В то же время, из-за подозрений в адрес США в связи с их политикой в Афганистане, Пекин воздерживается принять призывы Запада к более активному вовлечению в афганское урегулирование, придерживается принципа на углубление сотрудничества с Кабулом преимущественно в двустороннем формате и, главным образом, в социально-экономической сфере.

За последнее десятилетие отношение Ирана к военно-политическому присутствию США в Афганистане претерпело качественное изменение. Если после терактов в сентябре 2001 г. в Нью-Йорке руководство ИРИ дало молчаливое согласие на интервенцию НАТО в Афганистан и оказывало содействие в формировании афганского временного правительства в декабре 2001 г. в Бонне, то уже в 2002 г. иранское руководство резко изменило свою позицию после объявления экс-президентом США Дж. Бушем Ирана одной стран «оси зла». В результате этого, Тегеран начал проводить «сложную» политику в отношении Афганистана ^[16] . По мере нарастания напряженности в ирано-американских отношениях, в том числе по ядерному вопросу, а также событий «арабской весны» на Ближнем Востоке, в Иране с возросшей озабоченностью воспринимают геополитические реалии, когда вокруг страны образуется стратегическое кольцо из военных баз США/НАТО — в Персидском заливе, Индийском океане, Ираке, Турции, Кыргызстане, а теперь и в Афганистане ^[17] .

Афганская стратегия Б. Обамы напрямую затрагивает Пакистан, объявленный одним из важных стратегических партнеров США в борьбе с терроризмом. Однако, зависимость Исламабада от различных вооруженных (экстремистских) группировок, играющих важную роль во внутриполитических процессах в стране ^[18] , воспрепятствовала более активному и плодотворному участию в антитеррористической войне в Афганистане, особенно после ликвидации Бен Ладена в мае 2011 г. Последовавшее после этого «знаменательного» события ухудшение пакистано-американских отношений представляется в связи с этим отнюдь не выходящим за рамки логики. Новому руководству Пакистана после президентских выборов 2013 г. придется принимать более решительные шаги и определить наиболее важные приоритеты во внешней политике страны и в сфере безопасности, которые будут способствовать реализации его стратегических интересов в Афганистане, в регионах Южной и Центральной Азии, входящих в проект «Нового шелкового пути».

В целом, практический успех афганской стратегии Б. Обамы, несмотря на то что при ее формировании были учтены все серьезные ошибки, допущенные администрацией Дж. Буша, будет обуславливаться внутренними и внешними факторами, влияющими на степень устойчивости внутриполитической стабильности в Афганистане. Как отмечает британский эксперт М. Харт, при данной слабости афганского национального государства, эндемической коррупции и экономической зависимости от международной помощи, выживание любого будущего режима представляется сомнительным ^[19] . Как представляется, Соединенные Штаты будут прилагать целенаправленные усилия по формированию структуры региональной безопасности вокруг Афганистана, которая обеспечивала бы геополитическое присутствие США в регионах Ближнего Востока, Южной и Центральной Азии. В этом контексте Вашингтон, скорее всего, будет «опираться» на региональных игроков — Турцию и Индию — своих стратегических партнеров, пытаясь парировать контрдействия геополитических соперников.

Такая геополитическая тенденция в Цен­тральной Азии способна оказать влияние на ситуацию региональной безопасности, особенно на фоне последствий глобальной рецессии, серьезно отразившихся на национальных экономиках стран региона. Неслучайно, по мере приближения 2014 г., когда планируется полный вывод воинского контингента НАТО из Афганистана, в международно-политических и экспертных кругах выражают растущие опасения перспективами стабильности в Центральноазиатском регионе.

Шаислам Акмалов,
кандидат политических наук, доцент,
проректор Ташкентского исламского университета 
при Кабинете Министров Республики Узбекистан

Альманах "Ислам в странах Содружества Независимых Государств: международная политика и сфера безопасности"